– И?

– И леплю новое.

Дмитрий.

Дмитрий играл импровизацию джаза на пианино.

Днем он помогал Роману убирать кафе, разбирать бухгалтерию, выгружать ящики с продуктами, колоть дрова для бани. Но вечером… Ничто не могло сравниться с тем моментом, когда он садился играть.

Приглушенный свет, запах сигарет и свежеспиленного дерева, тихий гул посетителей. И ощущение себя, пусть не богом, но творцом. Творцом этого момента, атмосферы этого места, маленького кусочка мироздания. От него что-то зависело, что-то становилось лучше. Он был нужен.

Как, оказывается, важно найти то, что ты делаешь лучше всего в этой жизни.

Дмитрий отлично помнил тот момент, когда, открыв пыльную крышку, в первый раз прикоснулся подушечками пальцев к гладким и упругим клавишам. Это был миг истины, когда что-то неумолимо и сладко меняет твою жизнь навсегда. Руки, казалось, сами знали, куда нажимать. Мозг отключался, зато включалось что-то другое. Что-то в глубине его в одну секунду переставляло приоритеты, заставляя забывать все, что было не нужно для создания главного – музыки.

Сначала хозяин кафе безразлично отнесся к интересу своего работника и постояльца к старому пианино в углу кафе. Но когда количество желающих поужинать в кафе «Романтик» увеличилось вдвое из-за того, что здесь теперь играли живую музыку, Роман сам предложил доплачивать Дмитрию за его игру для клиентов. И вот уже около полугода он играл здесь на пианино каждый вечер.

У него даже были поклонники. Некоторые состоятельные фанатки из города оставляли ему на баре письма восхищения, тайные признания в любви и приглашения сыграть частный концерт с обещанием солидного вознаграждения.

Музыка всегда была проявлением духовного в материальном мире, вызывая у людей душевный сдвиг. Только вот некоторые стремятся вознести источник своего душевного подъема на пьедестал, а некоторые в свою постель.

Дмитрий посмотрел на Надю. Она работала здесь официанткой и тоже была поклонницей его таланта.

Совсем юная. Роман говорил, ей двадцать. Ей бы завести любовь, вон, с Богданом, сыном хозяина, румянощеким здоровилой, который как телок ходил за ней повсюду, обхаживал, одаривал подарками, пылинки сдувал. А она вместо этого выбрала старого романтика пианиста.

Ну что ты поделаешь с этой любовью! Плевать ей на возраст, статус, время и расстояние. Как вирус, проникает в твою сущность и заставляет делать необдуманные поступки.

Вот и эту бедную девочку любовь привела к нему в комнату вчера ночью. Девушка была в таком смятении, с такой надеждой и обожанием смотрела на него, стоя на пороге, как заблудшая овечка, просящая крова у волка, что он пожалел ее.

Войдя в комнату, Надя решительно шагнула вперед и, обняв его за шею, стала целовать. Нежные руки, теплое женское тело, страстно прижимающееся к нему…

– Димочка, – жарко шептала она, – Димочка мой бедненький…

Он с трудом оторвал ее от себя, и держал за руки, пока она не перестала сопротивляться. Опустившись на пол, девушка тихо всхлипывала. Достав из холодильника бутылку с водой, он сел на пол рядом с ней.

– Выпей воды.

Надя, рыдая, пустилась в длинный и страстный монолог. Он не перебивал. Слова, как новая мелодия в голове, должны найти выход. Любой душевный порыв должен быть замечен. Когда словесный поток иссяк, Дмитрий взял ее за руку.

– Надя, – сказал он по-отечески ласково, – иди домой. Так будет правильно, дочка.

Иногда так сложно объяснить свое значение «правильного» и «неправильного» другому человеку. Особенно, если его «правильное» отличается от твоего.

Надя, поплакав еще немного, ушла. А сегодня она, натянуто улыбаясь, игнорировала его присутствие. Богдан, стоя за стойкой бара, с бычьей ненавистью сверлил глазами соперника.