– Что я слышу – торпедной атаки? На пассажирское судно?! В мирное время?!! Но это же безумие!

– Это не безумие, Ватсон, а первый акт войны, если атака состоится. Майкрофт сказал, что кайзер атакует нас, если Германия сочтёт себя готовой к войне. Как видите, нам ничего не угрожает, значит, последний немецкий солдат ещё не пришил последнюю пуговицу к мундиру. Но может быть, они просто ни о чём не разнюхали, тогда расслабляться не стоит. Стоит прислушаться к собачнику в пабе, который нутром чует, что Европа вот-вот взлетит на воздух, словно пороховой погреб.

– Послушать вас с Майкрофтом, так всем нам осталось жить пять минут.

– Именно за это, Ватсон, я и ненавижу большую политику. Это чистая отрава… которой мы уже отхлебнули! Запейте отраву коньяком, вам полегчает!

На третью ночь путешествия Холмс проснулся от неприятного запаха.

– Какое-то Чикаго! – пробурчал он спросонья. – Чем это воняет?

В Чикаго судьба заносила его в рамках операции внедрения в германскую агентурную сеть в Англии, во главе которой стоял резидент фон Борк. Подобраться к резиденту напрямую было невозможно, поэтому британская секретная служба снабдила Холмса фальшивыми документами на ирландскую фамилию Олтемон и перебросила в Чикаго, чтобы его воспринимали в дальнейшем как американца ирландского происхождения. Оттуда он проник в тайное ирландское общество в Буффало (штат Нью-Йорк), был арестован констеблями в Скибберине (Ирландия) как участник антианглийских волнений и, в конце концов, обратил на себя внимание одного из мелких агентов фон Борка, который рекомендовал «Олтемона» своему шефу как ирландского экстремиста и подходящего человека. На протяжении двух лет Холмс-Олтемон вёл тонкую игру против Борка, которая увенчалась ликвидацией резидентуры и всей агентурной сети. Но собственно чикагский этап операции оставил в душе Холмса весьма неприятный запах – в буквальном смысле слова. Как и все лондонцы, Холмс привык к удушливому смогу и противным городским запахам, но Чикаго в этом плане его потряс. «Разве можно этим дышать?» – спрашивал себя несчастный Олтемон, очутившись на улицах Чикаго. Знаменитые чикагский бойни располагались прямо в городской черте, в год на них забивали девять миллионов голов скота, туши разделывались, а потоки крови и отходы производства сливались в реку, которая впадала в озеро Мичиган под названием Мутный ручей, хотя в действительности это был Кровавый поток. Бойни кишели бесчисленным множеством мух, слепней, крыс, всякой кровососущей нечисти, отравлявшей жизнь горожан. Но главным ужасом был запах, точнее сказать, нестерпимая вонь мясного разложения, стоявшая над городом круглый год. Проснувшись в каюте на «Титанике», Холмс будто почувствовал себя снова на берегах Мичигана и содрогнулся от отвращения. Включив ночник, он осмотрелся.

– Ватсон, спите?

– Какого чёрта, Холмс? Конечно, сплю.

– Откуда этот ужасный запах? Он вас не беспокоит?

– Нет.

– Никогда не думал, что у вас атрофировано чутье.

– Я хирург, не забыли? Если обращать внимание на миазмы, следует избрать другую профессию. К тому же в морге запах ещё гаже.

– Вот не ожидал, что буду путешествовать в морге.

Холмс резко нажал кнопку вызова – стюард явился в мгновение ока, будто стоял за дверью.

– Какого чёрта, уважаемый…

– Глубочайше, господа! Глубочайше извиняюсь и скорблю вместе с вами! – воскликнул Нильпферт, не дожидаясь вопроса и претензии. – Пароходство, поверьте, принимает все-все-все меры против крыс, но и крысы, к сожалению, тоже принимают свои меры.

– Чем тут воняет? – всё же спросил Холмс.

– Ими и воняет, – отвечал Нильпферт. – С ними невозможно договориться, господа! Эти подлые твари не соблюдают… Думаю, одна из них сдохла в вентиляционной трубе. Сейчас проверим…