– Что с ним не так?

– Все параметры у вас в норме, капитан, – ответила Ева. – Но если вы не станете заниматься спортом, до очень скоро у вас начнут накапливаться излишние адипоциты.

– Кто?

– Не кто, а что. Адипоциты – это жировые клетки.

– То есть я растолстею?

– Именно так.

– А ты, стало быть, будешь моим персональным фитнес-тренером?

– Так точно.

– Хотя бы позавтракать-то дашь или сразу на галеры?

– Здесь нет никаких галер. И при чем тут они? А, это шутка такая, да?

– Наконец-то догадалась, – хмыкнул я.

– У меня самообучающийся мозг, – с гордостью заявила Ева.

– Охотно верю.

– А это был сарказм?

– Иди, свари мне кашу. Подашь на камбузе. И чтобы, знаешь, на подносе: «Овсянка, сэр!»

– Я постараюсь.

– Уж будь так любезна.

Когда пришел на камбуз, то уселся за стол, и тут вышла Ева. Пусть поднос и был не серебряный, а пластиковый, но она несла на нем металлическую посудинку, накрытую крышкой. Рядом лежал половник. Андроид сняла крышку, и по камбузу распространился ароматный запах горячего варева.

– Что это? Каша, что ли? – наигранно-недовольно спросил я.

Андроид взяла половник, почерпнула варево и аккуратно шлепнула мне его на тарелку. При этом голосом Александра Адабашьяна, который сыграл Бэрримора в старинном сериале «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей», сказала:

– Овсянка, сэр!

Я едва со стула не рухнул от смеха. Принялся уплетать кашу за обе щеки, а попутно опять погрузился в воспоминания.

***

Проверку на детекторе лжи я прошел на отлично. Если честно, и пусть это моё признание станет открытием для будущих поколений человеческой расы, нас в Булинском авиационном училище ни разу не испытывали подобным оборудованием. Потому я сильно волновался и думал, что это отразится на результатах.

Но ничего отрицательного не случилось, хотя вопросы были порой каверзные. Например, «являетесь ли вы действующим сотрудником российской разведки?» или «нарушали ли вы закон?» и дальше в таком же духе. Разведчиком я не был (смешно – теперь я капитан разведывательного корабля), законы не нарушал. Моя репутация чиста, на ней не было ни одного темного пятнышка. В юности хулиганил, конечно. Но не так, чтобы потом бегать от полиции по задворкам. Потому ответил всё довольно быстро и оказался свободен, как ветер.

Когда оставшиеся претенденты прошли детектор, нас опять собрали вместе и сказали: завтра в десять утра финальное собеседование. Будет решаться вопрос, кто станет астронавтом номер один, два и три. Столько требовалось для выполнения некоей миссии, о которой нам, впрочем, не докладывали. Всё по-прежнему было под большим секретом. Я имею в виду детали миссии. Ну, ничего удивительного. Я к такому за годы службы привык.

Мы воодушевленные покинули здание ООН, но стоило мне оказаться на площади Объединенных Наций, как подошел тот самый хамоватый бугай и сурово сказал:

– Эй, ты! Мы с тобой не договорили.

– Что, прямо тут будем общаться? – с вызовом ответил. – На виду у десятка камер видеонаблюдения? Хочешь, чтобы нас обоих вышвырнули из списка?

– Ладно, уговорил. Иди за мной.

Я парень не гордый. Сказали – иду. Только вспомнил одну заповедь, которой нас научил многоопытный старший сержант Стружкин в училище. Однажды у нас был урок рукопашного боя. Тренировались, как отбиваться в одиночку от двоих и больше соперников. Инструктор сначала долго нас гонял, заставляя биться едва ли не по-настоящему, так что кровавые носы были у некоторых, у других – фонари под глазами и синяки на скулах. Мы разозлились и потребовали от сержанта показать класс.

– Ладно, – ответил он. – Давайте. Вас четверо. Я один.