– Сколько там еще? – уже без надежды покачал головой Джесси Редмаунт.

– Мы уже достаточно высоко, – глянул за окно сир Кельвин, – еще несколько поворотов и окажемся в придворье замка, – виды этих скал и каменных пик были ему так знакомы, что легким взглядом на них он уже оценил проделанный ими путь.

– Хорошо бы… – с тяжестью в голосе процедил сир Редмаунт, корчась от дрожащей и кренящейся повозки. Эндри тоже покачал головой. Кельвин Стонфист лишь улыбнулся, искоса глядя на них. Фарры, обитающие в этих неприглядных условиях, все как один гордились этим, словно бы было чем. Суровые соленые ветры и холодные скалы стачивали их, что точильный камень стачивает меч. Из-за того многие фарры считались хорошими воинами, и не мудрено, что Его Светлейшество смог удержать свою легендарную корону.

Эндри проводил на этих холодных сырых землях больше времени, чем ему бы хотелось и явно больше времени, чем это нужно было бы их матушке. Зябкий соленый ветер пробирал до костей даже его, что уж говорить о куда более пожилой женщине. Леди Иринэ Каранай, уже отмерившая большой срок своей жизни, давно пережила своего мужа, их лорда-отца. Эндри уверял мать, что ей стоило остаться в землях у Ричатта, куда более гостеприимных, чем эти беспокойные странствия через море и обратно. Замок, доставшийся Ричатту от отца, выходил прямиком на горы, которые так любила вспоминать леди Иринэ, засиживаясь под пледом в кресле. Но мать была непреклонна, а спорить с ней не решался даже его старший брат, что уж говорить о нем самом. Иринэ Каранай четко сказала, что возраст ее уже тяжел и она ощущает, будто скоро подойдет ее последний час. И меньше всего она хотела бы проводить эти часы в холодных предгорьях земель ее мужа. Ни Ричатт, ни Эндри, переубедить ее не смогли.

– Позвольте уже вашей матери погреть свои старые кости и взглянуть на внуков, которых я видела в последний раз… ох, словно коршун в лоб клюнул, уже и не помню… сколько лет назад? – возмутилась леди Иринэ.

– Рано вы себя хороните, матушка, – возразил ей тогда Эндри. Ричатт молчаливо поддержал его слова. Его близняшки и сыновья молчали.

– А ты, сынок, уже и позабыл о своих собственных дитях, не так ли? – мать была не права. Эндри их не забыл, но все же… – Или ты считаешь, что Роддварту будет мало четырех собственных детей и он воспитает твоих за тебя? – Эндри Каранай хотел было воспротивиться, но не стал перечить пожилой женщине, к тому же, собственной матери.

Был бы отец жив, он может, и отговорил бы ее. С Эрвином Каранаем, мужчиной суровым, высоким и плечистым, с голосом, как громовой раскат, мать никогда не спорила, будучи примерной женой. Да и переубедить отца в чем-либо было невозможно, тут никто из его братьев спорить бы не стал. Но отец уже давно упокоился и душа его следом за телом была развеяна по ветру. И матери отныне никто не мог возразить. Старшая из всего рода Каранай, она воспитала своих сыновей в строгости. Идти против слова леди Иринэ было не принято.

Спокойное море было названо так кем-то, видимо, в шутку. Путь через него на архипелаг, где ныне восседал король, всегда было опасным делом. Но мать, будучи женщиной, еще помнящей обычаи анварских предков, не страшилась какого-то моря. Единственное, что удручало леди Иринэ, это перспектива в нем утонуть.

– Все же, оказаться навечно у дна морского в этом групповом деревянном гробу было бы довольно прескверно, – оглядела она корабль, на который заносили ее слуги. Мать вообще была женщиной крайне смелой, сколько он ее знал.

Эндри Каранай такой материной смелости не разделял. Он предпочитал бы отправить мать с эскортом из рыцарей и конных латников пешим ходом на юг, если ей так не терпелось спуститься к трем руслам Крыльев Мотылька и повидать их младшего братца с его семьей. Да, такой путь был бы куда более долгим и скудным, но хотя бы безопасным.