Женские образы, которые в детстве и юности произвели на мою неокрепшую душу неизгладимое впечатление, вызвав в душе сильнейший ответный отклик, пожалуй, можно охарактеризовать как весьма неоднозначные: Клеопатра, Диана де Пуатье, Лукреция Борджиа, миледи де Винтер. Мне хотелось быть похожей на них, они будоражили и захватывали в плен мое воображение. Право, довольно необычные примеры для подражания, учитывая, что я была нежным домашним созданием, выросшим в полной семье, что нынче уже становится большой редкостью. В этих ярких образах, отчасти сделавшихся в литературе и истории некими воплощениями зла в прелестной женской оболочке, меня привлекала их несомненная внутренняя сила, власть над мужчинами и обстоятельствами, а также умение за себя постоять. Но особенно, кроме красоты, которая для меня – подростка, разумеется, стояла на первом месте, восхищали их внутренняя свобода и неоспоримое равенство с мужчинами во всем, включая ум, уверенность в себе, хитрость, стремление участвовать в интригах и побеждать. И даже не столько равенство, сколько превосходство над мужчинами. Именно это последнее импонировало мне больше всего остального и давало толчок воображаемой романной жизни, которую я проживала не только вместе с ними, но и за них.

Выбор героинь, неких психологических образцов для подражания, конечно, происходил неосознанно. Ни сегодня, ни, тем более, тогда я не могла бы объяснить себе его механизма, да никогда и не пыталась. Но присутствовало в этих неординарных женщинах, которых мужчины в своих произведениях изображали инфернальными созданиями, нечто необъяснимое и безумно привлекательное для моей в ту пору еще несформировавшейся личности. Нечто, что я осознала лишь с течением времени, и что меня не столько озадачило, сколько повергло в удивление и расстройство. Потому что занимавшие мои подростковые фантазии мифические женщины обладали качеством, которого, как я выяснила, во многом лишены мои современницы – внутренней независимостью. Как я теперь понимаю, это и привлекало меня больше всего в леди Винтер или же Диане де Пуатье. Качество это, как ни грустно, некий комплекс «вторичности» по отношению к противоположному полу, когда мужчина вырастает в воображении дочери Евы в некий абстрактный символ силы, характерный для архаичного сознания – этакий светоч в окошке, которому должна подчиняться и всячески потакать женщина, существо подчиненное и зависимое. Эти древние отношения «первичности» и «вторичности» полов проистекают из какого –то первобытного страха перед жизнью, когда добыча мамонта давала возможность выживания женщине и ее потомству. Мамонты давным–давно вымерли, а страх и ощущение беззащитности – увы! – живут в женском подсознании до сих пор. Как следствие: место мужчины – наверху социальной иерархии, а женщины – внизу. Причем, это своеобразное табу даже не обсуждается. Подобная общественная установка не только меня раздражала, но порой приводила в настоящее бешенство. Реального превосходства мужчин, буде то интеллект или же чувства, я никогда не замечала, ну, разве что разницу в физической силе. С этим не поспоришь: естественный отбор среди самцов предполагает яростную конкуренцию за самку, для чего необходима сила и выносливость. В ранней юности я, конечно, об этом не задумывалась, однако всегда была свято уверена, что я умнее и интереснее окружавших меня существ мужского пола. Право не знаю, на чем основывалась эта моя уверенность, – просто существовала как некая данность.

Вероятно поэтому меня мало привлекали сверстники, казались примитивными и закомплексованными, а их юношеские потуги самовыражения, стремление выделиться среди себе подобных – жалкими и смешными. Зато самое пристальное внимание привлекали зрелые, состоявшиеся мужчины, настоящие личности, с которыми мне было интересно. К сожалению, таковых встречалось немного – умники всегда наперечет. Меня же буквально тянуло к интеллектуалам. Наличие интеллекта у мужчины заводило меня гораздо сильнее, нежели возможный секс, о котором я тогда имела чисто теоретическое понятие, – здесь я не беру во внимание эротические фильмы, которые лет в тринадцать смотришь, затаив дыхание.