Ему нечего сказать. Он собирается возразить, но пресекает эту попытку, лишь опустив голову вниз, начинает дергать своими скулами.

– Я не переставал тебя любить. Никогда, – его карие глаза снова загораются, и я не в силах оторваться от них.

Вытянув правую руку вперед, он берет мою ладонь и крепко сжимает. Я чувствую тепло и нежность, которую давно не ощущала от него.

– Я тебя тоже.

– Доверься мне. Расскажи мне всё. Где все деньги? Почему столько смертей за последнее время? Расскажи мне всё с самого начала.

Он слегка хмурится и смотрит на меня так, будто щенок, выпрашивающий косточку.

– Тогда слушай.

Чем больше ты открываешься перед своим врагом, тем больше у него возможностей уничтожить тебя.

Пятое правило Ньюэмской семьи.

– Всё началось с мая 1977, – начала я, доставая сигарету. – Мне было десять, и я ничего не знала о делах отца, я просто видела его рассерженным и злым в тот промежуток времени. Но не понимала в чём дело.

– Май? – Михаэль нахмурился, из-за чего на лбу появилась заметная складка. Наблюдая за тем, что в моих руках снова появился Ротманс, он молча подаёт мне зажигалку. – Обвинения были выдвинуты буквально за пару недель до самоубийства.

– Это официальные обвинения, у которых была своя предыстория, – прикурив, прикрыла глаза и выдохнула дым наверх, откидываясь на спинку стула. – О ней я узнала в ходе своих разбирательств.

– У нас плохие новости, – русоволосый парень склонил голову вниз, с прискорбием проговорив эту фразу. Его сердце колотилось так, словно он пробежал марафон, а сбитое дыхание не позволяло сказать всю фразу целиком. – Убит один из капориджи́ме4. Фи́липп найден в своём доме. Перерезано горло.

Стоя в просторной гостиной на ковре, парень сомкнул перед собой руки в замок, не позволяя себе поднять голову, чтобы взглянуть на своего собеседника.

Отец сидел в кресле и смотрел на огонь, разведённый в камине, сохраняя внешнее спокойствие, а я была на кухне, пытаясь стащить что-нибудь сладкое. Оттуда прекрасно было слышно, о чём они говорили.

Вальяжно раскинувшись на своё месте, обитым натуральной кожей, темноволосый мужчина средних лет молчал, медленно переведя взгляд на юношу. Руки его непроизвольно сжались в кулаки.

– Где Данте? – Папа был краток, но в его интонации прослеживались нотки волнения и злости.

– Не могу знать, – виновато ответил солдат.5

Отец был встревожен, но показать этого он не мог, таков уж был характер Фабио Шепарда. Думаю, мама любила его именно за это – за умение сохранять рассудок в моменты, когда все поддаются панике.

Меня всегда интересовали дела папы, мне казалось это таким интересным и интригующим. В доме постоянно находились люди. Много. С ними было интересно говорить, и у всех было хорошее отношение ко мне. Чуть позже я естественно поняла, что дело не только в моём обаянии, а в моём отце.

Схватив со стола печенье, я тихо подкралась к дверному проему и чуть выглянула из-за угла, прислушиваясь к диалогу.

– Свяжитесь с ним. Пусть он немедленно явиться сюда, – он говорил громко, чётко и его бас звучал для меня всегда так сладко, в то время как остальные боялись и дрожали перед ним.

– Это ещё не всё, – выпалил парень, нервно проглатывая комок в горле.

– Ну же! – папа перешёл почти на крик, встав со своего места, поправляя воротник своей чёрной рубашки.

– Вам лучше увидеть это самому, Босс, – ответил парнишка, тут же добавив, – Машина ждёт.

Михаэль пристально смотрел на меня, внимательно слушая. Он был так сосредоточен, что практически не моргал, выглядело это забавно. Стряхивая пепел указательным пальцем, я замолчала.