Дашан легко вскочила на ноги и отошла к окну. Она не сомневалась в себе.

Санджив тоже не сомневался. Может, его спасительница и была воительницей, но его самого всю жизнь, с раннего детства, учили владеть телом и энергией души.

Тоже поднявшись на ноги, он сделал несколько шагов назад, стараясь отвлечь внимание противницы, а потом резко ринулся вперёд.

Атака провалилась, когда Дашан обхватила его руками, будто обнимая, и тем лишила возможности использовать привычные приёмы.

С точки зрения Санджива, Дашан билась не по правилам — но Санджив знал, что не стоит ждать честной борьбы от врага.

Некоторое время он пытался вывернуться и нанести удар по лицу или в корпус. Пару раз ему это почти удалось, а затем он наконец смог замахнуться. Рука его дрогнула, не в силах нанести удар, и Дашан тут же перехватила запястье. Оба рухнули в бассейн. Тучи брызг разлетелись по купальне.

— Госпожа! — послышался перепуганный голос со стороны спальни и, улучив момент, Дашан высунула голову из-под воды, чтобы ответить:

— Всё хорошо! Выйди вон!

Лаид засопел, но послушался приказа. Сжимая кулаки, он решительно направился к двери, ведущей в сад. Раб был полностью уверен, что госпожа решила наутро заняться тем, на что ей не хватило сил вечером.

Хитросплетения дворов и аллей были Лаиду знакомы не слишком хорошо — но всё же знакомы были. Он провёл во дворце махараджи шесть недель, прежде чем попался ему на глаза, вызвал недолгий интерес — и тут же оказался передарен Дашан.

Не говоря о том, что подобная перемена судьбы стала для него существенным и нежеланным понижением статуса, за эти недели Лаид успел нафантазировать немало замечательных вещей о своём будущем.

Теперь, спущенный с небес на землю, он вынужден был напомнить себе, что махараджа никогда не увлекался мальчиками всерьёз. У царя царей было четверо детей от старших жён, и он с удовольствием продолжал проводить время на женской половине. С Дашан дело обстояло иначе. Слухи об этой женщине, в силу происхождения свободной от всех условностей дворца, расползались как змеи. Тут и там говорили и о её военных походах, и о том, что она избегает замужества, предпочитая свободным мужчинам рабов.

Лаид был одновременно удивлён и не удивлен, когда на подходе к павильону с картинами услышал слова, звучавшие в унисон его собственным мыслям:

— Не может быть, Вишну, чтобы отец назначил шенапати* эту… Эту непристойную женщину!

— Никого не волнует, что у неё между ног и как она этим пользуется, Кишен, кроме тебя.

Оба голоса были Лаиду хорошо знакомы.

Первый принадлежал Кишену, среднему сыну махараджи. Второй — одному из его младших сыновей.

Самому махарадже было уже почти сорок лет. Он был вдвое старше своей сестры и трое его детей достигли того возраста, когда их начинают интересовать политика и посты.

— Только потому, что она - любимица Ришимы! Поверить не могу!

— Конечно, — покладисто согласился голос Вишну, мягкий и бархатистый, — шесть удачных походов тут абсолютно не при чём.

— Она побеждает несчастных дикарей! Как будто бы я не смог их победить!

— Но ты не смог, Кишен, — певуче протянул Вишну. — Как бы то ни было, сейчас вся любовь твоего отца достанется этой… — Вишна хмыкнул, как будто сам понимал нелепость последнего аргумента. — прекрасной деве. Если, конечно, ты не придумаешь, как это изменить.

Внутри павильона послышались шаги, и Лаид поспешно распластался по земле в надежде, что никто из принцев, выглядывая в окно, не заметит его.

Кишен остановился, глядя на сад. Он в эти минуты не заметил бы даже направленного ему в сердце ножа — так глубоко ушёл в свою печаль.