По правую руку от Сериньо, уткнувшись в карты, сидел невысокий мужчина с глубокими морщинами на лице, что свидетельствовали либо о его почтительно возрасте, либо о его на редкость непростой работе, а может и то и другое разом. Именно этот человек и являлся тем самым комиссаром Ривалем, о котором говорил командир следопытов Брин.

Стоя за спиной комиссара, Эдри исподлобья поглядывал на своего протеже Эйлара, что заняв место подле советника королевы, то и дело что-то шептал ему на ухо. Сидя по другую сторону стола от Риваля, Луир внимательно слушал доносы Ристо и даже на что-то одобрительно кивал. Разумеется, Эдри это не нравилось, но он молчал.

Замыкал правящий квартет Гарард, что сидел отстранённо от всех, заняв ближайшее место к выходу. Минувшие события порождали тревожные мысли и крайне неприятные воспоминания. Из последних сил держа себя в руках, Баримон ограничился редким поглядыванием в сторону витражного окна, опасаясь, что вот-вот него влетит корабельная бомба.

Данкен Бритс стоял за спиной Гарарда. Не получив приглашения, картограф учтиво сложил руки за спину, ожидая часа, когда комендор обратится к нему за советом или указанием. Минувшие события не обошли Мыша стороной, оставив в его душе неизгладимый отпечаток.

Стараясь не моргать, Данкен пытался избегать темноты, любой, будь то мрачный коридор или мгла опущенных век. Каждый раз, когда тьма окружала его разум, в голове рождались образы убиенных шутами людей. Бритс всё ещё слышал крики того мужчины, которого убивали одичавшие полурослики, видел его полные раскаяния глаза, но …

Самое ужасное, что принимал для себя картограф, так это то, что даже несмотря на то, что всё его естестество протестовало против кровопролития, он не чувствовал раскаяния, не питал вины за содеянное. Данкен был уверен, что свою смерть заслужил и младший Валир, и эти семеро, что убили Бассо, и даже тот мужчина, что первым завязал ссору.

Данкен смотрел на себя со стороны и понимал, что стал тем, кем никогда не хотел быть, кем боялся стать. Нервно теребя пальцами карман, Бритс продолжал прокручивать в своей голове события, вспомнил жуткие голоса карликов, холодный взгляд квартирмейстера Снорко, и только Баримон Гарард отзывался в его душе томной приятной теплотой.

Стоя за спиной комендора «Центурия» штурман был готов пойти за ним хоть на край света, и единственное, на что картограф мог уповать, так это на то, чтобы планы Гарарда совпадали с его собственными. Так или иначе, на его плече мирно дремала раненная королевская фурия, спасти которую было просто необходимо, по-другому просто не могло быть.

– Что мы имеем господа?! – прервав повисшую в зале паузу начал комендор «Центурия», – Если, конечно, боцкрад мо…

– Господин комендор! – оборвав Гарарда, слово взял Карлайл Риваль, чей голос звучал крайне холодно, – Позвольте!

Поднявшись на свои две, комиссар «тайной экспедиции» поднялся на свои две, после чего, собрав в кучу карты, пересел на соседний от комендора стул.

– Я хочу поблагодарить вас! – бросив карты на стол, Риваль остановился подле Гарарда, – Усилиями вашего боевого корабля, напавших с моря мятежников удалось потрепать, что, несомненно, поменяло их планы! И хоть ваши люди не в меру болтливы, всё же, мне удалось узнать, что помыслы ваши были чисты и всецело направлены на помощь короны!

Глядя на стоявшего рядом Карлайлом, Гарард пристально разглядывая своего собеседника, краем глаза посматривая на обескураженные лица прочих сидевших за столом господ.

– По сему! – продолжил говорить комиссар, – На правах главы «тайной экспедиции» я прекращаю всякое преследование и отзываю любое обвинение к делам Баримона Лазара Гарарда! Срединное Королевство будет радо вашему возвращению, господин комендор! Уверен Её Величество жалует вам достаточного, чтобы вы ни в чём не нуждались!