Первые ноты были короткими.

Элл открыла глазки – она никогда сама так рано не просыпалась, даже после установки брекетов. Через минуту сон новой сладкой волной унёс её в мир волшебных сновидений.

Пробный сигнал. На несколько миль вокруг простиралась пустыня, отсканированное пространство – в терабайт информации пронеслись по Её резонирующим органоидам. И только где-то там, далеко на западе, был «провал», сигнал вернулся, правильно искажённый, совершенный, но очень слабый. Его задержка указывала на предельную удалённость.

Да, это и был Он, ТУТ 20081953-й. С небольшим сдвигом, как отражение, пришёл также ещё более отдалённый сигнал с юга – уже словно на «уровне шума». Сигналы с таким удалением слышны едва и только в самое тихое время суток – более удалённые воспринимать не имело смысла ввиду критичности расположения. Первого сигнала было достаточно только для идентификации и начальной ориентации усиков антенн. Следующий, согласно сценарию бытия, ожидался через 3 часа. 8 частей – строгий ритм вида на планете. Синхронность всех – с пасение в шумном многоголосии мира, шанс не потеряться в нём. Это время синтеза энергии в частотном органе и каскадных усилителей сигнала в воспринимающих антеннах. Никаких лишних телодвижений: до формирования контакта всё другое – лишнее и мешает главному. Генные часики внутривидового общения запущены! Запущены давно. Мужской кокон, водитель ритма всех членистоногих, задавал синхронность на всей планете.

Фред поднялся к себе в комнату, где заканчивался его «строгий постельный режим» с установленным диагнозом «собачий грипп». Этот грипп не считался чем-то особо опасным, однако требовал нестрогой изоляции заболевшего. Собачьим он был назван из-за того, что поражал митохондрии клеток и вызывался только воздействием одновременно пары вирусов, один их которых был гигантским и близким по сложности к геному рептилий, а второй – такая маленькая добавка, кнопочка, генный ключик для обеспечения его вирулентности, то есть размножения в клетке. Научное название было, конечно, другим, типа N9 H65. И правильнее бы его назвать «гриппом ящера». Но победила дружба, проверенная дружба двух видов – человека и собаки. Ну и в честь…

Фред не стал возвращаться, когда услышал, что сестра вернулась, чтобы спросить о впечатлениях от переданного архивного текста, имевшего, судя по оглавлению, отношение к теме её диссертации. Ведь он был без такой обязательной разовой повязки на период болезни и общения с Элл. Завтра, после посещения врача, его ожидала встреча со старым другом и одним из шести его клиентов – физиком по специализации «нанотехнология», человеком физически накачанным, плотного телосложения. Его вчерашний звонок был неожиданным и интригующим для Фреда. Когда-то один из общих знакомых в частной беседе говорил о Боцике (такое прозвище велось за ним как сокращение от «Боцман»), о его головокружительно удачной карьере. Года три назад он получил грант и стал работать где-то в Штатах по особому контракту на секретном научном или даже военном объекте. Боцик изменился. В его голосе появились уверенность и непререкаемая энергия решительности, даже власти. Это явно был новый нюанс их отношений.

Строгий постельный режим – э то сложенный диван, солидная стопка каких-то документов на письменном столе и экран-коврик на стене над ним с постоянно мигающим индикатором спящего режима. Справа, на подносе, с услужливо вытянутой фигуркой лежала перчатка управления – «Десница», в обиходе – «дес».

Фред работал дворником в архиве. После сокращения вот уже несколько лет назад с неконкретной должности в клубе он долго стоял в очереди на трудоустройство. Ему пришлось принять эту работу с небольшим окладом: 3-месячные курсы ничегонеделания и сачкования и небольшие личные долги (тому же Боцику) подкупили его согласие на государственную службу в архиве. Причём не просто принять, а участвовать в достаточно сложном конкурсном отборе на эту вакансию. Шансов было ноль или около этого. На финишном этапе, однако, помог случай. Странный случай.