– Я вас сразу узнала. Вы – Гуди Фаллен. Я смотрела ваши фильмы.

– Приятно. Наше знакомство состоялось при таких экстравагантных обстоятельствах.

– Гуди, если вам удобно, можем говорить по-английски.

– Маша, мне советовали больше говорить по-русски. Мне нужна практика. Возможно, теперь это уже неактуально…

Маша и Гуди синхронно почесали носы указательными пальцами и улыбнулись, впервые за последние дни.

– Гуди, вы давно в России?

– Миновал шестой месяц.

– И как?

– Волшебно. Нам про вас, про русских, говорят много неправды. В России всё так прогрессивно! Вот мы с вами сидим в одной камере. Это унисекс. Это сверхдемократично. В Штатах такое ещё не скоро будет. И у вас отличная сотовая связь.

– Гуди, вы приехали в Россию снимать кино?

Гуди осмотрелся по сторонам, сел по-турецки, покосился на белый стакан пожарной сигнализации под потолком, перешёл на шёпот:

– Я приехал в Россию, чтобы получить гражданство. В Америке я стал не слишком популярен. Несколько женщин судились со мной. Сразу все. Очень много денег ушло на адвокатов, и мне запретили снимать моё кино…

Гуди сплюнул на пол, посмотрел на девушку в упор. Маша отодвинулась и максимально натянула платье на колени.

– Да, неприятность.

– Вы москуичка в корень? – Гуди хрустнул пальцами («кранч, кранч»).

– Нет. Я из провинции. Снимаю жильё в пригороде с друзьями. Со мной живут две подруги и бойфренд одной подруги.

– Вы снимаете угол или целую комнату?

– Мы арендуем прекрасный коттедж. Три спальни и гостиная. Лужайка перед домом, сад за домом, барбекю на дровах. Ещё у нас есть общая собака. Лабрадор Антон.

– Лабрадор – это хорошо в России, но обычно собака – пустые мечты. В Америке у меня был собственный йорк, но суд признал меня недостойным быть… как это правильно сказать… собаковладельцем. Моего Пэто забрали и передали в приют… Когда выпадаешь из системы, становишься невезучим… эбсолютли… – вздохнул американец и, заметив, что девушка опять отодвинулась от него, добавил: – Но не заразным.

Маша пододвинулась обратно, поправила на Гуди разбитые очки, пригладила, как смогла, его лохмы. Маша собралась сказать что-то совсем обычное, поддержать Гуди, но не успела – в коридоре послышались шаги, загремели ключами.

На крыльце отделения полиции всегда водоворот от входящих надежд и выходящих разочарований. Простые смертные здесь не задерживаются, ищут места поспокойнее, а для адвоката постоять в таком месте – как исполнить ритуал. Водоворот людских страстей массирует душу, потоки эмоций бодрят электрическими разрядами тело, мозг тренирует щупальца интуиции, заглядывая в прошлое и будущее потенциальных клиентов.

Вот и сегодня адвокат из самых топовых, с большим саквояжем из слоновой кожи, задержался на крыльце, угостил полицейского начальника длинной толстой сигарой. Начальник в форме, но без фуражки. Публично курить сигару с адвокатом для него явный моветон, но день был фантастически суетлив, так что плевать и всё окончательно достало за месяц до пенсии. Поэтому оба стоят на крыльце, курят, смотрят видео на телефоне, слушают комментарии дикторов: «В пятницу группа в масках пыталась проникнуть в мавзолей и возложить венок к телу Ленина. Специальные службы сработали оперативно…», «Видео, выложенное в Сеть, быстро стало вирусным…», «Как заявил пресс-секретарь Славного управления…».

Просмотр пришлось прервать: на крыльцо вышли Виктор и Инга. Адвокат убрал телефон, получил от Виктора корректное «Благодарю», от Инги – откровенный поцелуй в щёку. Полицейскому начальнику достались две наивные улыбки. Адвокат раскрыл саквояж, отдал Инге парик, в котором она была в ГУМе, проводил молодых людей взглядом до большого чёрного внедорожника. Вскоре появился Лом – большой, улыбчивый, беззаботный. Адвокат опять запустил руку в саквояж, извлёк латексную маску и с удивлением осмотрел её – она оказалась точной копией лица самого Лома.