— Рази ж на тебя напасёшься!

— Жаль!

Тут не выдержавший Губанов крикнул:

— Чаво стоймя стоите?! Хватайте! А то уйдёт поганец!

Драка была скоротечной. Я молотил кулаками и лягался как осёл, но мужички дело знали туго. Сначала сбили с ног, потом спеленали и с молчаливого согласия Губанова старательно принялись выбивать из меня дух.

Я готовился умереть, даже слабой надежды избежать гибели не просматривалось, но вдруг хватка бойцов ослабела, они отпрянули после грозного окрика «А ну прекратить! Государево слово и дело!»

Меня рывком поставили на ноги.

— Петя, братишка! Ты жив?!

По лицу текла кровь, мешая разглядеть говорившего, но я бы узнал этот голос из тысячи. Мой предок, мой ровесник и, наверное, самый дорогой для меня человек: Ваня. Иван Елисеев, некогда копиист Тайной канцелярии, а ныне один из следователей не так давно организованного Андреем Ивановичем Ушаковым СМЕРШа.

— Живой! — откликнулся я. — Не шибко здоровый, но живой!

Он сгрёб меня в объятия, всхлипнул. Это были мужские слёзы радости. Те, которые настоящие мужчины могут позволить себе.

— Как ты узнал, Ваня?! Я пытался связаться с тобой, но ничего не выходило.

— Я тоже. Что-то произошло… Не знаю, что.

— Тогда как? Как ты узнал?

— К счастью, я не привык полагаться только на милости Господа нашего. В доме есть мальчишка, казачок. Я дал ему денег, договорился, что он будет присматривать за тобой. Когда тебя схватили, мальчишка прибежал в лес, рассказал нам.

— Можно на него взглянуть?

— Антипка, где ты? — окликнул Иван.

Откуда-то вынырнул вихрастый босоногий парнишка лет десяти, с любопытством уставился на нас.

— Тута я, дяденька.

— Отец, мать у тебя есть?

— Нема, сударь. Померли, — потупился мальчик.

— Тогда с нами поедешь, в Питер. Нечего тебе тут делать, — решил я. — Мы тебе в СМЕРШе вольную дадим. Правда, господин следователь?

— Точно так, — улыбнулся Иван. — Согласен, Антипка?

— Согласен, — шмыгнул носом пацан. — С барином что будет?

— А вот это уже не твоего ума дела, — сказал я. — Собирайся. Поедем столицу смотреть.

Больше всего на свете мне не хотелось встречаться с Лизой Губановой. К счастью, этого не произошло. Я пообещал себе обязательно поговорить с Ушаковым о её судьбе. Девушка не должна страдать из-за отца-изменника. Хотя… если помещика отправят в ссылку, к нему присоединится вся семья. Не принято здесь бросать сородичей.

Я выругался, Иван удивлённо покосился на меня, но ничего не сказал.

Через полчаса прибыли расквартированные в соседней деревне драгуны. Пока их не было, мне на скорую руку организовали первую медицинскую помощь. К счастью, отделался я сравнительно легко. Могло быть куда хуже. Тем не менее, Иван подумывал о том, чтобы оставить меня на недельку в теперь уже бывшем поместье Губанова на излечение. Еле удалось убедить, что дорогу я выдержу, и в Питере мне будет значительно лучше.

Антипка ехал на одной телеге со мной и Иваном. Он всю дорогу молчал. Я тоже был неразговорчив. Мне снова вспоминалась сестра, оставленная в будущем, племянник Женя. Я не хотел возвращаться назад, но всё равно ощущал светлую тоску по этим людям. Как ни крути, они всегда были немалой частью моей жизни. Я очень хотел, чтобы у них всё было хорошо. Пусть даже без меня.

Я не знал, что в этот самый момент Женя думал о том же самом, хотя нас разделяли почти три столетия.

3. Глава 3

— А балет, ну, а балет, сегодня здесь, а завтра нет, — вполголоса напевал я старый хит Буйнова, облачаясь в штатский камзол.

Подошёл к маленькому зеркалу (большое стоит сумасшедшие деньги), покрутился и так и эдак. Слегка повозился с галстуком (пастельных расцветка — хит сезона), подтянул чулки, пробежался тряпочкой по пряжкам башмаков. У нормальных дворян подобными манипуляциями занимаются слуги, но я предпочитаю самообслуживание.