Сова:

– Небезызвестная история.

Гости кончают еду с сильным шумом. Некоторые ложатся, растянув лапы, положив морды на блюда, не имея сил поднять голову, другие вытягиваются животами по столу за остатками мяса, роняют кости телячьих отбивных на пол; слуги под столом грызутся из-за них. Соприкасаясь шкурами, подбирают со скатерти куски, покусывая друг друга в губы и в нос, иногда ворча и хрипло дыша от натуги. Выпивка притупила вкус. Кушанья теребят в беспорядке. Кое-кто, свернувшись, заснул под столом. Кое-кто влез на стол и бродит, наступая на грызущие морды, отыскивая куски полакомей.

Большинство разлеглось по стенам на боку, расправив хвосты и крылья, зажмурив глаза и благодушествуя, тяжело дыша, с раздувшимися животами.

Сбрасывая утренней дрожью капли росы со шкуры, заяц сидит у кочана капусты.

Не обращая внимания на огородное чучело с угольными глазами и подписью «Есть нельзя», он, закрывши тонкими губами твердые листья, со сдержанным хрустом отправляет за щеку и уплетает, косясь и облизывая губы. Эй, ты, несчастный, плачь! Будешь сегодня съеден.

Под вечер сова проснулась и говорит щенку:

– Подождешь на месте. Беги к реке. Оттуда по краю поля, до двух муров[2]. Там ты увидишь хутор – и вверх по оврагу до вишневого сада. Прячься в кукурузе в огороде – и через низкий перелаз во двор.

Щенок: Кто там?

Сова: Мимо курятника, от него налево – между муром и стеной конюшни; не наступи на грабли.

Щенок: Теленок?

Сова: Тут спрячься и жди меня. Под навесом нет никого. Лежит жернов. Да поменьше ходи по папшойной шелухе[3].

Щенок: Корова?

Сова: Дурак. Я буду как стемнеет.

Щенок: Стадо!

Сова: Мы обойдем дом к сараю. Там куры; в погребах на бочках камни. Ты их сбросишь, чтоб достать окороков, моченых помидор и брынзы.

Щенок (отступая): Вот как?

Сова засыпает снова. Она лежит сопя, с открытыми глазами, поднявши лапы, беспокойно, со слюной на клюве. Щенок проходит несколько комнат, бредет по коридору, выходит на галерею над долиной и садится поглядеть вниз. Вдруг он увидел в кустах серого зайца. Через колючки усталый катит осторожно большую голову капусты, оглядываясь с опаской. Когда он поравнялся с галереей, едва заметный сквозь ветки, щенок кричит ему вниз: «Эй ты, стой!» – и лает.

Заяц: Мысли о норе прерваны. Заклюет. Он видит на свету!

Щенок: Гав-гав! Слечу кругами, не уйдешь – беги!

Заяц: Не донесу капусты. Меня трясет. Она голодная. Отнялись ноги. Назад!

Щенок: Лечу! (вскакивает на подоконник и делает вид, что хочет прыгнуть. Заходится лаем.) Беги!

Заяц: Чтоб у тебя сломались крылья! Клювом в затылок. Ноги… Наконец… Бегу…

Хочет бежать, вдруг замечает: «У него нет крыльев! Капуста…» Он медлит, толкает голову, шепчет: «Круглая, зеленая, холодная. Катится… Скорей! Донесу».

Разбуженные шумом сова и три гостя выходят на галерею.

Щенок: Стой!

Заяц: Какой голос, дрожат ноги после страха… Неприятное чувство зависимости. Что вам нужно? (кланяется.) Я ведь в стороне, чего вы меня сверху облаиваете!

Щенок: Ты что, с ума сошел? Как смеешь, падаль! (Большой, какие когти…) Вот я слечу!

Заяц (нашел кочан): А крылья?

Присматривается со злобой: «Маленький…».

Щенок: Гав-гав-гав! Разорву!

Заяц: А ты меня не серди и не гавкай, а то смотри, морду порвешь. И не визжи. Не пускай слюны.

Щенок: Вот я слечу, тогда…

Заяц: Да, слетишь! Крылья прицепи. Слетишь на хвосте, сядешь на жопу. (Садится перед ним.) Тоже, путаник, – язык не вырони из глупой морды. (Передразнивает.) Гав, гав, гав, гав…

Щенок: Вот слечу…

Гости: Что за зверь? Что он несет? Откуда у вас дурак – летающий щенок?

Заяц: А ну лети, а ну?