Несколько автолесовозов, рокоча двигателями, стояли у ворот гаража; около автолесовозов отдельной группой стояли их водители. Одни из них, отработав свою смену, передавали машины своим сменщикам и что-то, известное только им, горячо обсуждали.

Рядом с автолесовозами стоял автобус бригады Михаила Немова.

– Слушай, Гена! – волоча по снегу связку чокеров, к автобусу подшёл Женя Бородулин. – Ты смог бы ближе подъехать к кузнице, что бы нам, как каторжанам, не тоскать на себе эти «галстуки»? – и он с раздражением бросил чокеры у задней дверки автобуса. – Мне сегодня весь день, как проклятому, их по снегу таскать!

– Женя, мне приказано стоять здесь… – Геннадий подошёл к дверке и широко распахнул её. – Я вас всех понимаю, но…, наш «бугор» не резрешает… Вы же знаете Мишку: его слово – закон, а возражений он просто не терпит…

– Вот пусть бы он таскал эти чёртовы чокеры! – к ним по-дошёл Фёдор Бабич и бросил ещё одну связку чокеров.

– А почему это вы мне говорите? – обернулся к нему Геннадий. – Вы ему об этом сами скажите… – и, подняв чокеры бросил их под заднее сиденье.

Обернувшись к Жене, спросил: – Это все, или ещё есть?

– Кажется все… – Бородулин заглянул под сиденье и при тусклом освещении салона автобуса пытался пересчитать чокеры. – Все! Ну, а кому не хватит – сбегают в посёлок…

Хлопнув дверкой, Геннадий закрыл её на ключ и, обратившись с улыбкой к подошедшим к нему рабочим бригады, кивнул головой: – Уважаемые джентельмены, карета подана! – и первым вошёл в салон автобуса.

Рабочие молча рассаживались по местам, старась удобнее устроиться на сиденьях.

Закрыв входную дверь, он обернулся, внимательно осмотрел салон и, ни к кому не обращаясь, спросил: – Ну, что, все? Или… кого-то забыли?

– Немова нет! – поёживаясь от холода, нехотя ответил Тимофей Кожухарь.

– А где это наш «бугор» запропостился? – усмехнулся Андрей Скобелин. – Я же его здесь видел…

– Он какие-то вопросы с техноруком решает – зевая, нехотя ответил Геннадий.

– А вот и он… – Семён Рыжов, сидевший на первом сиденье, показал в лобовое стекло.

В лучах фар автобуса были видны технорук лесопункта Смолин и Михаил Немов. Они вышли из двери гаража и, по-сторонившись, пропускали выходивших из гаража рабочих.

Было видно, как Немов что-то говорил Смолину, и тот, видимо соглашаясь, кивал головой. Поговорив с Немовым, Смолин пожал ему руку и вернулся в гараж, а Немов направился к автобусу.

Табачников открыл ему дверь и Немов, войдя в автобус и громко хлопнув дверью, посмотрел на сидевших рабочих. Убедившись, что в автобусе вся бригада, он коротко бросил Геннадию: – Давай, за повором… – и молча сел на своё место за спиной водителя.

Выпустив сизое облачко дыма, автобус плавно выкатился с территории гаража.

Рабочие сразу оживились, обсуждая предстоящий рабочий день.

…Едва выехали из посёлка, Михаил обернулся к рабочим и тоном, не терпящим возражений, сказал: – Короче, так…, му-жики! – и мельком взглянув на Сергея. – Я вчера, после работы, был в конторе на планёрке, и нам приказано сейчас выбивать ёлку.

Разговоры сразу прекратились. Сообщение Немова для бригады было настолько неожиданным, что смысл сказанного не сразу дошёл до сознания рабочих, и они растерянно переглядывались.

– Михаил! – Дмитрий Рогожин резко повернулся к Немову. – Народ что-то не понял: то, что ты сейчас сказал – это неудачная первоапрельская шутка, или…?

Немов резко обернулся к Рогожину: – или, Дима, или…

– Накануне лесничий сказал техноруку, – Михаил внимательно посмотрел на каждого – если какая бригада оставит недоруб ели, то эту бригаду накажут рублём…