«Шел один бедный чеченец по своему кукурузному полю», начинается один из наиболее распространенных и любопытных чеченских рассказов, «шел и радовался: кукуруза уродилась у него прекрасная! – «Благодарю тебя, Господи, что послал мне такой обильный урожай!» – возглашал он с благодарностью, вознося глаза к небу, и стал уже мечтать, как поправит свое хозяйство и заживет не хуже других своих соседей. – «Да и почему бы Богу не дать мне такого урожая?» уже совершенно ободренный мечтами спрашивал он себя: «разве я не аккуратно молюсь пять раз в день, не держу уразы (постов), не соблюдаю праздников?»… И чем больше думал чеченец на эту тему, тем все больше и больше убеждался, что почти безгрешен перед Богом и что урожай послан ему вполне по заслугам. Между тем на небе давно уж появилась туча и пока, погруженный в свои размышления чеченец дошел до противоположного конца кукурузного поля, туча разрослась грозою: грянул гром, пошел сильный град и выбил всю кукурузу. Уцелел только один стебель, под деревом. Чеченец пришел в ярость, грозно взглянул на небо и крикнул «ну, Бог, целься хорошенько и в то, что уцелело под деревом!».

Как видно из этого краткого рассказа религиозное мировоззрение чеченца не глубоко, не выходит из пределов чисто внешнего представления об обязанностях, налагаемых религией, а понятие его о Боге далеко от того нравственного идеала, перед которым даже в несчастье смиряется дух истинно верующего. В этом отношении чеченцы мало отличаются от язычников.

У большого селения Хорочой ущелье расширяется в глубокую просторную котловину, замкнутую с запада горою Хороч, а с востока – Тюрья; с юга же громадным изумрудным горбом в нее вдается северный отрог Сулако-Терского водораздельного хребта, известный под именем Зарго. Хребтом Зарго Хорочоевское ущелье расчленяется на два: одно с рекою Хулхулау отклоняется на юго-восток и, зарывшись среди крутых лесистых берегов, между хребтами Зарго и Тюрья, навсегда исчезает с нашего пути в узком и глубоком ущельи, составляющем бассейн истоков реки Хулхулау, по которому проходит вьючная тропа, соединяющая Дагестан с Чечней, та самая ближайшая дорога, по которой направляется в Дагестан чеченская кукуруза, и другое ущелье, слева, тоже глубокое и тесное, протягиваясь на юго-запад, служит продолжением только что пройденного нами Хорочоевского ущелья, по дну которого струится тоже небольшая реченка, Хорочой, и вливает свои быстрые воды в Хулхулау тут же у входа в котловину. Вода – душа природы! Где есть вода, где ее много, там жизнь во всех ее формах и проявлениях сквозит из каждой щели матери земли. Вся котловина, обставленная невысокими и некрутыми горами, почти сплошь затянутыми то лесом, то густыми покосными травами или дерном, где нет ни единого скалистого или обрывистого склона, где все тонет в зелени обильной и разборной растительности, дышала такою свежестью, таким обилием даров земных, при котором, казалось, не могло быть места человеческим печалям; котловина как-бы самой природой предназначается для процветания человека в довольстве, мире и добре. Однако, вглядываясь по ближе в существование обитателей котловины, не трудно было убедиться, что ни процветания, ни довольства здесь нет. Приземистый аул Хорочой, раскинувшийся по обе стороны рек, с его традиционными саклями, которые то сиротливо жались к морщинистому откосу горы Хороч, то тонули среди небольших участков, засеянных кукурузной и изредка под тенью фруктовых деревьев, являлся каким-то убогим, жалким пятном на пышном лоне природы. Крохотные участки, засеянные кукурузной – это весь земельный надел хорочоевца под пахату, так сказать, все его надежды и упованию, ибо две трети площади дна котловины, которой собственно и ограничивается владения хорочоевского общества, негодны, представляя занесенные галькой русла рек. На 156 дворов, с населением 802 души, всего удобной земли у хорочоевцев 154 десятины, при чем под кукурузными полями всего 70 десятин. Естественно, что существовать при таком малоземельи было-бы немыслимо, если-бы не выручало хорочоевца скотоводство на прекрасных пастбищных лугах, преимущественно по склонам отрога Заргю. Но в пользовании этими пастбищами царить полный произвол и бесправие. С давних лет претендентами на пастбища являются ни одни ичкеринцы, но и андийцы-дагестанцы. Постоянные раздоры, смуты, столкновения побудили правительство признать, в 1863 году, пастбищные горы казенною собственностью и распределить между теми же обществами, не обозначая при этом границ пользования. Дело таким образом не улучшилось ни на йоту. Арендаторы вносят установленную плату в казну, но по прежнему жестоко теснят друг друга. Нередко андийцы перегоняют свои стада на пастбища ичкеринские без всякого разрешения и права; ичкеринцы также незаконно пользуются пастбищами, которые андийцы считают своими и редкое лето проходит без яростных схваток между пастухами, иногда с резней и кровопролитием, обоюдною местью в последствии: поджогами, убийствами, т. е. целою массою жертв и лишений, легко устранимых при более точном определении прав и границ пользования. Такова внутренняя жизнь обитателей этого живописного уголка. Самая большая постройка в ауле это мечеть, длинное четырех-угольное здание, сложенное из тесанного камня у подножья горы Хороч, по склону которой живописно извиваясь сбегает быстрый ручей Чахчере, быстрая вода, как называют его хорочоевцы. По приглашению нашего проводника мы зашли в саклю его отца. Внутри чеченская сакля, или, вернее, кунацкая так же гладко смазана глиной, как и снаружи, не исключая земляного пола. Из мебели чаще всего встречается кровать деревянная и низенькая чеченские скамейки; по стенам на полках тщательно сложенные постели, ковры, развешано оружие: старые дедовские шашки, кинжалы, пистолеты. Кунацкая, куда проникает посторонний глаз, всегда у чеченцев чистая, опрятная; в семейной же половине, где живут дети и жены, царить грязь копоть от примитивно построенных каминов, недостаток света и чистого воздуха, т. е. те-же самые условия, при которых родились, по крайней мере, горного чеченца чисто внешней показной своей стороной. В умственном и нравственном отношении он еще мало ушел от своих прародителей и будет двигаться вперед по мере улучшения его материальной и социальной жизни, и особенно когда среди этого населения явится школа, этот лучший проводник для развития благоденствия населения во всех отношениях.