Историческое прошлое Веденской террасы запечатлено целым рядом кровопролитных событий, связанных с именем Шамиля, знаменитого в свое время дагестанского героя, событий еще свежих в памяти веденских сторожил и стариков чеченцев, жителей ближайших аулов. Старики рассказывают, что некогда Веденское плато представляло сплошной, дремучий, непроходимый лес, в юго-западном углу которого, на правом берегу левого рукава реки Хулхулау, при выходе его из тесного, лесистого ущелья, верстах в двух или трех от нынешней крепости, на небольшой полянке, окруженной высокими лесистыми обрывистыми хребтами, ютился чеченский аул Веден, бывшая резиденция Шамиля, где он прожил целых четырнадцать лет. Аул Веден был не только крепостью, прекрасно укрепленным естественными преградами и искусственными сооружениями пунктом, но и оплотом, защитой для всей Ичкерии. С падением Ведения Шамиль вынужден был бежать в Дагестан и больше уже не возвращался в Ичкерию. В 1859 году аул был взять русскими войсками и уничтожен дотла. В настоящее время поляна не сохранила ни единого камня, ничего кроме воспоминания о бывшем грозном селении и почти совершенно лишена главной своей защиты дремучих лесов на окружающих ее хребтах. О Шамиле, как и о чеченце существуют разные мнения и почти все они сводятся к одному, что Шамиль был не больше, не меньше, как умный разбойник, фанатик и даже изувер. За отсутствием беспристрастной характеристики оспаривать какое-бы то ни было мнение о личности, даже такой недюжинной, какою был, несомненно, Шамиль весьма трудно, но существуют факты, доказывающие, что этот фанатик и изувер обладал большою веротерпимостью. Так старожилы Веденской крепости и участники компании 1859 г. рассказывают, что близ аула Веден, в лесах существовало несколько раскольничьих скитов. Раскольники бежавшие из России, под покровительством Шамиля, свободно совершали свои богослужения, строили часовни, а когда положение аула Веден сделалось ненадежным, он для безопасности перевел веденских раскольников в Дагестан, где также существовало несколько раскольничьих скитов под охраной и защитой Шамиля, который за притеснения раскольников строго и немилосердно, нежели вследствие серьезно-обдуманного возмущения Ичкерию. Чаберлой и истоки Шаро-Аргуна вновь огласили залпы русских орудий, опять была пролита русская и чеченская кровь и обагрила окрестности Веденской террасы, Ичкерии и Чаберлоя, – прервали на не короткое время мирное развитие Чечни, после чего она вновь вступила на путь постепенного улучшения своего материального и нравственного положения. С тех пор прошло семнадцать лет, в которые население Чечни действительного сделало некоторые успехи на пути развития своего благосостояния.

Выехали мы из укрепления по-видимому при самых неблагоприятных обстоятельствах. Во-первых, тусклое утро, занятое тучами небо и туман на горах не предвещали хорошей погоды, условие весьма предстояло нам; во вторых, среди слобожан и местной администрации ходили упорные слухи о том, что в Чаберлое готовится восстание, что из Турции приехал какой-то имам и скрывается в чеченских аулах по Шаро-Аргуна, что, наконец, войска готовятся к выступлению в разные пункты для предупреждения восстания. Зная по опыту, как мало правды во всех подобных слухах, как зачастую распускаются такие и подобные слухи или просто от чего делать, или из желания запугать, не допустить постороннее око в сокровенные уголки, мы не придали им никого значения и ни разу не пожалели об этом впоследствии. От укрепления Ведено до самого озера Кезеной-ам идет широкая колесная дорога, проложенная еще в 1871 году, во время приезда Государя Александра!! -го на озеро, отчего и называется местными жителями царской дорогой. Извиваясь между купами там и сям уцелевших деревьев и целого зеленого моря кукурузных полей, дорога сначала бежит по черноземно-глинистому грунту веденской терасы, которая, широкой гладкой равниной протягивалась еще версты три, на четыре на юг, постепенно съуживается и переходит в ущелье известное под именем Хорочоевского. Слева, по краю террасы, по склонам гор довольно густыми насаждениями тянулись преимущественно буковые леса; справа, склоны хребтов и плато почти совершенно обнажены. По всхолмленным пологим склонам, где-нибудь на вершине холма или на краю обрыва, одиноко, кудрявым шатром возвышалась то груша, то яблоня, иногда два три старых развесистых дерева на дне лобжины или на гребне хребта. Все свободные от лесу места или засеяны под кукурузу, или превращены в покосные поляны. Это участки ближайшего ичкеринского селения