Я не позволяю себе пить на работе, но сегодняшний день был особенным. Я почти не заметил, как ёмкость опустела на треть. И едва успел убрать её под стол, когда Тома зашла попрощаться.

На улице стемнело. Если я продолжу тут рефлексировать, то грязно и безобразно напьюсь.

Нужно возвращать свою жизнь в нормальное русло. Взять себя в руки.

Я поставил на место коньяк, благоразумно загородив початую бутылку стопкой грамот, и закрыл шкафчик. Привёл себя в порядок. И вовремя заметил красную помаду на манжете рубашки.

Опять прошиб пот.

А Тамара не могла это увидеть?! Как пристально она меня рассматривает? Насколько наблюдательна? Что, господи боже мой, она могла бы подумать.

Ладно, будем честны – всё, что угодно, кроме связи с девятиклассницей Леной Семёновой.

Но что подумает Лариса?

Пожалуй, не стоит стирать рубашку, едва придя домой. Это мне совершенно не свойственно. Кроме того, помада может и остаться. Не куковать же мне под стиральной машинкой, чтобы вовремя проверить?

Нужно купить точно такую же. И поспешить, пока ещё работают магазины. Хорошо, что рубашка белая. Таких всюду пруд пруди.

Я даже посмотрел на ярлыке, какой она фирмы, прежде чем закрыть свой кабинет и наконец-то выйти из лицея.

Миша позвонил, когда я покидал торговый центр. Сегодняшний день сотворил в голове такой кавардак, что я напрочь о нём забыл.

Но, похоже, лимит неприятностей на сегодня был полностью исчерпан. Сын извинился и сам отменил нашу встречу.

«Не парься, па, – добавил он в конце. – Мама звонила. Пожалела тебя, кажется. Я не против отдать комнату, только погодите с ремонтом недели две. Вывезу оставшиеся вещи. Раньше зачёта вообще не будет времени. Потерпите?»

Бегая по магазинам в поисках нужной рубашки, я совершенно протрезвел, и очень приободрился. Я чувствовал себя выбравшимся из смертельной ловушки целым и невредимым. Даже несмотря на то, что пришлось занимать двадцатку у приятеля. Я ношу дорогие рубашки. И не держу большие деньги на счету после того случая с казино.

Домой я вернулся поздно. Лариса списала моё сияние на то, что сама поговорила с сыном. Она пыталась обсудить обои и письменный стол, которые выбрала для будущего кабинета, но мне было сложно сосредоточиться. Веселье сходило на убыль, настроение портилось.

Снова захотелось выпить, но я поборол это желание. Нужна трезвая голова.

Лена Семёнова продолжает учиться в моём лицее.

Я могу встретить её в коридоре. Во дворе. В столовой.

Как вести себя с девятиклассницей, если тебе сорок четыре, и ты отлично видел её левую грудь?

Меня опять пробрала дрожь.

Когда-нибудь из-за своих выходок эта девочка попадёт в серьёзную беду. Сегодняшний успех вдохновит её на новые преступления. Она перестанет быть осторожной.

Я должен предостеречь Семёнову как взрослый ответственный человек, как учитель, как директор лицея.

Но только чёрта с два я с ней когда-либо заговорю!

Мне даже смотреть на неё стыдно.

В мире нет ничего более ужасного, чем педофилия. И ничего более отвратительного.

Лена Семёнова будет учиться у меня ещё целых два года после того, как кончится этот семестр. Девятиклассница и её сосок, отпечатавшийся у меня в мозгу.

Какая грязь.

Может, притвориться больным? Провести недельку дома? Моя жена работает гинекологом, торчит в своей клинике с раннего утра и часто задерживается до семи-восьми вечера. Я буду предоставлен сам себе, смогу отдохнуть.

И сопьюсь за эту неделю.

Нет, я пойду на работу, как ни в чём не бывало. Я не должен как-либо менять свою жизнь. Что сказала Лена? «Забыть, словно страшный сон».

Именно так. Следует перестать об этом думать.