От неё не было ни слуху, ни духу. Я умудрялся не встречать её в коридорах лицея. Но не разрешал себе поверить в фантастическую сказку о том, что она оставит меня в покое.

Лена не пропустила ни одного урока за эту неделю. Я следил за её посещениями по журналу электронного учёта. Я следил за её передвижениями по камерам из коридоров. Я превращался в маньяка, который караулит добычу – хотя на самом деле это я прятался. Прятался так глупо и страшно. Я дважды опоздал на свои занятия потому, что не мог покинуть кабинет до того, как по камерам проведу Лену на очередной урок.

В верхнем ящике моего стола лежала распечатка с её расписанием. Словно карта минного поля.

Поднимаясь в лифте домой вечером субботы, я поймал себя на мысли, что хочу уже знать об условиях следующего требования этой дряни. Ожидание становилось невыносимым.

Что очень глупо. Пока не найдётся выход, а я решительно не мог его отыскать, требования эти будут преследовать меня до её совершеннолетия как минимум, но, скорее всего, намного, намного дольше. И чем длиннее перерывы между ними, тем больше я протяну.

Но ждать оказывалось слишком мучительно. Я бесконечно гадал, сколько ноликов всплывёт в очередном запросе. Будут ли цифры бесконечно расти? Она ведь должна понимать, что я не рисую эти купюры. Я же объяснил, что занял деньги. И уже четвёртый день, как она ничего не просит. Ведёт себя, будто ни в чём не бывало.

Но скоро она появится снова. Это так же точно, как и то, что я нахожусь в заднице. Самой глубокой из всех возможных.

Как Лена озвучит свой очередной ультиматум?

Её номер в своём телефоне я успел переименовать трижды. «Семёнова» превратилась в «9-А», а «9-А» – в «Сантехника лицей». Последнее тоже не особо мне нравилось. Что, если сообщение придёт среди ночи, как в прошлый раз? Как на зло, в тот момент, когда я потеряю бдительность и оставлю телефон без присмотра. Что, если ей взбредёт в голову вообще позвонить?

Я установил такой сложный узор для разблокировки экрана смартфона, что забыл его. И в среду вечером пришлось обращаться в сервисный центр.

Я висел над его сотрудником, словно глыба, готовый, если надо, вырвать телефон или заехать парнишке в переносицу. Что, если он полезет в мессенджер? Или откроет сообщения случайно?

Я боялся удалить переписку, но после того, как мой телефон разблокировали, снёс диалог с Семёновой полностью.

Всё равно я знал его наизусть. И помочь он мог только ей одной.

Но видео удалить не решился.

Хотя в четверг днём осознал, находясь на работе, что мой аккаунт, очевидно, зайден на домашнем ноутбуке, которым и жена пользуется время от времени. Синхронизация! Лариса станет искать мебель для кабинета, и, скорее всего, сделает это, устроившись перед телевизором в гостиной. По четвергам у неё неприёмный день.

Лариса заварит себе чай, сядет на диван, поднимет крышку. Выберет что-то и оформит заказ. Укажет почту. Потребуется подтвердить информацию, и она зайдет на соответствующую страницу. Это будет мой аккаунт. Лариса не вспомнит свой пароль, как обычно, и изменит мейл в заказе. Обновляя страницу, случайно перейдёт в облако…

Покрываясь ледяным потом, я бросил объяснять уравнение шестиклашкам, лишился дара речи. Потом вызвал к доске первого попавшегося на глаза мальчика, вынудив того пытаться выполнить мою работу и понять, как применить на практике ещё не пройденный материал. Я плюхнулся за стол, перестал слышать фоновый шум, и безвозвратно снёс из облака абсолютно все данные.

Почти терабайт фотографий, архив всей своей жизни.

Или они прогружаются на ноутбук так же, как на телефон? Остаются в памяти? Ведь в моей галерее всё было на месте.