– Мне здесь не нравится, Генри. Понимаю, мы только приехали.. но.. этот бездомный, и коп, который даже не обещает его найти. А если он вломится еще раз, ты сам сказал. А если пойдет к Гретте? Мне не нравится этот город и..

Поняв, к чему он клонит, резко перебиваю я:

– И.. и что теперь? «Давай уедем» – передразниваю – ты сейчас серьезно? Думаешь, нам кто-то вернет деньги с аренды?

– Бога ради, но это же не последние наши деньги, безопасность Гретты и наша важнее.

Не последние? Тут ты ошибаешься.

Тру переносицу и подхожу к Альме. Прижимаю ее к себе и, поцеловав в висок, приникаю подбородком к ее плечу:

– Это просто бомж, детка. Обдолбанный бомж, который убежал сразу, как я взялся за нож. Если тут действительно слухи разлетаются так быстро, то уже на утро он узнает, что я вызывал копа и вообще что мы настроены решительно. Не думаю, что он или кто-то еще из них нас потревожит. Это же все-таки бомжи, а не мафия. Они ищут там, где попроще. Зато понятно, почему они не полезли в дом богачей. Те, наверняка, заморочились с установкой сигнализаций.

Чуть отнимаю ее от себя, заглянув в глаза:

– Знаешь, что я думаю? Мы все-таки тоже ее установим. Я неплохо заобщался с Ронни Бри в баре – думаю, по его рекомендации и помощи мастер с соседнего городка поставит нас в начало очереди. С сигнализацией они к нам точно не сунутся. Что думаешь?

Она все еще выглядит растерянной, но уже настроенной не так категорично:

– Может быть.. я.. пойми Генри, я не имею ничего против. Просто.. просто я хочу быть уверена, что мы в безопасности, только и всего.

Целую ее в лоб:

– Мы в безопасности, милая. Я больше не буду задерживаться нигде до ночи, а со мной вы точно в безопасности, правда? Никто не испортит нам эту зиму, обещаю. Уже завтра я куплю новый замок, врежу его в дверь, и поговорю с Ронни о возможности скорейшей установки сигнализации. Займусь всем этим прямо с утра, идет?

Она медленно кивает.

Улыбаюсь:

– Вот и отлично. Иди в кровать, я закрою дверь на кухню и приду к тебе.

Альма возвращается в спальню, а я закрываю кухонные двери, перед этим зайдя внутрь и постаравшись припереть хотя бы стулом заднюю дверь. Чтобы она хотя бы не скрипела, приглашая всех на званый пир. И пока это делаю, мой взгляд вновь касается вздыбленных щепок на том месте, где прежде был засов.

Дверь открывается от себя. То есть со стороны улицы – на себя. Это с какой же силой надо было бить, чтобы засов (чья дверь открывается на себя, а удар силы идет от себя) просто вырвался с корнем? Причем, я ведь не слышал череды ударов.

Лишь один грохот.

Получается, он выбил его с одного удара.

Мне потребуется минут пятнадцать и то, скорее всего, дело кончится лишь сломанной ногой. А если с тараном – то сломанной рукой.

А здесь один человек без каких-либо сопутствующих средств. Не шибко сложенный, очевидно под кайфом и, судя по бледноте лица – с сильным недомоганием. Может, кстати, наоборот, не под кайфом – а в ломке.

И этот один человек с одного удара выломал чертов металлический засов с корнем.

Поднимаю засов с пола и, задумчиво повертев его в руке, выбрасываю в мусорку. Выхожу с кухни, запираю дверь. Ключ забираю с собой и, еще раз оглядев двор в окна холла, иду в кровать.

-2-

Просыпаюсь от слабого запаха пряностей. Очевидно, Альма что-то готовит на завтрак. Размыкаю глаза и не обнаружив ее рядом – лишь удостовериваюсь в своем предположении. Подношу телефон к глазам – чуть больше девяти. Шарю рукой по тумбе – ключа нет. Тогда понятно, как она попала на кухню.

Очевидно, раз мое утро началось с вкусного запаха, а не истошных воплей жены – то за оставшуюся ночь к нам никто не забрался, дверь никто не снес с петель, а стул, который я установил, все еще подпирает ее, нивелируя сквозняк и скрипы.