А Ирвин всё стоял у границы и смотрел на лес. Шатер игольчатых крон пронизывали редкие стрелы солнечных лучей. Огромные, в пару обхватов, стволы и юные деревца хранили вековую тишину, такую глубочайшую, что неловко было её нарушать. Ирвин поправил висящий на плече мешок и посмотрел на стоящего рядом Пилата. Притихший пёс тоже разглядывал лес, тревожно втягивая ноздрями воздух.

– Что, Пилат, идём? – Юноша ободряюще потрепал его за ухом. – Пора немного прогуляться.

Перешагнув через ограду, Ирвин ощутил странное чувство: волнение, почти страх смешались с жадным любопытством и радостью первооткрывателя нового мира. Сердце его забилось чаще, пересохло в горле, Ирвин смотрел по сторонам и сам не замечал, что улыбается. Земля пружинила толстым слоем рыжей хвои, похрустывали под ногами сухие веточки, терпко пахло древесной смолой. Юноша направился в лесную глубь, позабыв обернутся и на прощание посмотреть на родное селение.

Вскоре Антара скрылась из вида. Теперь путников со всех сторон окружали величавые стволы и тишина. Пилат трусил за хозяином, с любопытством обнюхивая сломанные ветки и торчащие из-под земли корни, но к полудню его любопытство поугасло. Так долго без отдыха он ещё не гулял. Пилат пытался возмущаться, тявкал, хватал хозяина за край штанины, но Ирвин упорно шёл вперёд. В конце концов, парень притомился сам.

– Всё, привал.

Пёс замертво рухнул на хвойную подстилку и закатил глаза. Ирвин присел рядом, прислонился к шершавому стволу, стянул башмаки с гудящих от усталости ног и облегчённо вздохнул. Немного погодя юноша достал из сумки бумагу и карандаш.

– Так, на чём я остановился?

Его четверолапый компаньон признаков жизни не подавал.

– Пилат, прекрати представление, не так уж много мы прошли, чтобы так сильно устать. Итак, остановился я на том, что меня терзали сомнения правильной ли я иду дорогой. Пишем дальше… «Сворачивать было поздно, отступать некуда. Дождь усилился, и я решил переждать его где-нибудь. Но не встречалось подходящего места, кроме старого полуразрушенного склепа. Внутри было темно, сыро и опасно». Как тебе, Пилат, нравится?

Пёс приподнялся и просунул морду под листы с рассказом, в его шоколадных глазах читалось: «Хозяин, что происходит, зачем мы здесь? Пойдём домой, нагулялись уже!»

– Нет, Пилат, – юноша погладил собаку по лохматой голове, – это не простая прогулка, мы идём по важному делу – в зачарованную страну. Если мне суждено стать правителем такого замечательного селения, как Антара, я должен стать лучшим из лучших, иначе мне не отблагодарить антарцев за то, что вырастили меня. Шандола меня всему научит. Знать бы, какая она, что за мудрецы там живут? Если хочешь, ты можешь вернуться назад, пока недалеко ушли.

Пёс положил голову ему на колени и тяжело вздохнул.

– Знаю, что не вернешься и не оставишь меня, потому не вздыхай, наберись терпения. Вместе не пропадём. Если остальной мир хоть немного похож на Антару, то нам нечего бояться. Вот увидишь, это будет хорошее приключение, – говорил парень, а Пилат слушал его с унылым видом. – Не грусти, дружище, будет интересно. – Ирвин посмотрел по сторонам и добавил: – Наверное, придётся заночевать в лесу, ему конца и края не видно. Как думаешь, здесь водятся призраки? Увидеть бы хоть одного и описать в рассказе. Что ж, вот и передохнули, пора подниматься.

Они пошли дальше. Редкие, казавшиеся пушистыми солнечные лучи, высвечивали то самодовольное грибное семейство, расположившееся вокруг ствола, то хрупкие зелёные листья на бархатистых стеблях, то неожиданно яркое цветочное пятно на рыжей хвое. Любая мелочь казалась Ирвину интересной и новой, а Пилату было не до лесных красот, его волновали лишь колючки да иголки, впивавшиеся в лапы.