Действительно, ничего странного в том, что я смотрю на рыжего, как под гипнозом, кутаясь в мокрую простыню и босиком. Волосы хоть отжимай, но пусть он думает, что я принимала душ.

– Товарищ Куприянова, – декан приближается, а я втягиваю носом его парфюм с нотами пачули.

Обожаю этот запах.

– Анакондовна сказала, вы прирождённая шаманка.

– И актриса, – не отрываясь от его гипнотических глаз, зачем-то говорю я.

– Вы несомненно очень талантливы. Я бы очень хотел вас, – пытаюсь протиснуться сквозь решётку, но безуспешно, – видеть на своём факультете.

– Я согласна, – шепчу. – Только вытащите меня отсюда, товарищ Ни.

– Я доложу Грымзе о вашем решении, и уже вечером или завтра утром вы будете свободны, – проводит пальцем по моей щеке.

Простыня соскальзывает, но я вовремя её ловлю и закутываюсь по самую шею.

– Я буду ждать вас, товарищ Ни.

– Я вас не подведу, – шепчет он. – Вы вернётесь домой, как только наш факультет получит благословение главного шамана.

– Когда? – невольно хватаю декана за руку.

Не отпущу, пока всё не расскажет.

– Когда мы получим высший балл на выпускном и кубок турнира. Если гипно-предсказательный победит в общем зачёте, я лично укажу вам нужную дверь. Вы вернётесь домой, к родным.

Киваю.

– А телефон? Тоже вернёте? – спрашиваю с надеждой.

– Не сомневайтесь, – одаривает меня улыбкой.

Могу поклясться, ТАК умеет только он. Ни Колька, ни мама, ни отец. Никому не удавалось лишить меня разума одной лишь улыбкой.

– До вечера, леди, – вижу, что он сейчас хлопнет в ладоши и исчезнет.

Не даю ему этого сделать, хватаясь за вторую руку. Простыня падает, машинально пытаюсь удержать её коленкой. Какая глупость!

– Товарищ Ни, – слышится голос Анакондовны, – что вы… Леди! – восклицает она. – Вы… Вы… Наказаны.

А я и так наказана. Николас Иявич, раскланявшись перед Грымзой, растворяется в воздухе. А я стою в одном белье перед ректоршей.

– Немедленно оденьтесь. Сейчас за вами придут.

Рыжий и чёрный феекоты не заставили себя долго ждать. Даже наоборот. Это я заставила их ждать. Одеваться в мокрое и холодное было откровенно неприятно. Но деваться некуда. Когда вокруг моих запястий образовались путы, замок щёлкнул, дверь открылась.

– Я думала, на свободу выпускают без наручников, – выходя, сразу говорю я.

– На свободу, да, – коротко отвечает Грымза.

Когда коты ведут меня по ступеням наверх, я слышу, как она сухо бросает Миру:

– А вас, товарищ Лонн, на рассвете казнят.

Путь к свободе лежит через подземные коридоры. Коты молчат. Я тоже. Мысли заняты Миром. Жаль его. Я успела привыкнуть. Суровый мир. Суровые законы. Главное, чтобы мне выбраться отсюда живой. Надеюсь, Ни поможет. Кажется, он единственный на моей стороне. Впереди огромная дубовая арочная дверь.

– Не подведите, товарищ Куприянова, – слышится из темноты режиссёрский голос.

На меня напяливают какое-то тряпьё, суют в руки бубен и колотушку. Дверь открывается, чувствую толчок в плечо, и вот я уже во внутреннем дворике в центре круга. На меня смотрят сотни глаз. Девушки с гипно-предсказательного за стеклом в коридоре галереи. Мои тувинцы – я машу им рукой – вдоль стены нашей общаги. Напротив меня 12 девушек в длинных льняных сарафанах с узорами. Все с волосами пшеничного цвета и светлыми глазами. Раздаётся громкий удар, и откуда-то сверху гремит голос: "Турнир объявляю открытым".

– РодноГрадский институт благородных белых ведьм представляет товарищ Ломанова, – продолжал вещать голос. – Природо-творительное училище представляет товарищ Куприянова.

Эй! Стойте! Какой ещё турнир? Какая Куприянова? Это я что ли? Ну, предположим, я. А делать-то что?