“Он всегда у тебя такой молчаливый, Плиний, или ты его на зельях держишь?”

Называть сироту Гвидичи цепным псом тоже придумала Лиана. Ей показалось забавным, что худой мальчишка всюду таскается за хозяином-иномирцем и предупреждает его об опасности. Читает мысли ведьм и магов ещё до того, как они начнут плести заклинание. “Твой личный стражник. Инквизитор. Нет, для инквизитора он мелковат. Щенок облезлый”.

Лиане не нравилось, что Франко всегда рядом. Как тень. Ей было удобнее соблазнять Плиния наедине.

“Плох тот союз между мужчиной и женщиной, который на скреплён сексом”.

Обошлась без приворота. Плиний был вдовцом. Среди элезиек пару себе не искал, потому что там все женщины были чьи-то. Пошли в другой мир за мужьями или любовниками. А у предводителя осталась маленькая дочь. Он хотел найти ей маму. Долго хотел, пока не узнал ведьм поближе.

Новый взрыв хохота заставил вздрогнуть. Франко перевернулся на другой бок и обнял подушку. Спать ему, пока Плиний бодрствовал, не разрешалось.

— В бездну, — проворчал он. Глаза слипались. — До утра не продержусь. Пусть он там как-нибудь сам. Поднял же тост, что рад праздновать среди союзников. А от союзников ножа в спину не ждут.

Сон сморил сироту Гвидичи. Кошмары уже не мучили. Он научился ставить себе ментальные блоки. Выборочно стирать память. Голос мамы оставил, а её предсмертный крик убрал. Отцу повезло меньше, его он стёр почти полностью. Назло. С ненавистью. Если бы Фенар с самого начала поверил в сына, помогал бы развивать дар, а не глушил его, то ничего страшного не случилось. “Сам виноват, — твердил Франко, — сам”. Но верить не получалось. В семье родилось чудовище. От него в итоге все пострадали.

Жарко было в логове, сон приходил урывками. Что-то липкое стянуло подбородок. Франко хотел убрать паутину с лица и проснулся.

Женский смех стал громче. Ведьмы окружили его, Лиана уже расстёгивала рубашку.

— Какой сладкий мальчик. Кожа гладкая, нежная. Губы, наверное, нецелованные.

— Да, прям, — фыркнула её сестра по кругу. — Они сейчас ранние. Только стручок первой кровью нальётся, сразу же бегут его куда-нибудь присунуть.

— Ага, не терпится, — поддакнула третья ведьма. — Старухами не брезугуют, толстухи в ход идут. Косые, хромые, рябые, лысые.

“Лишь бы щель между ног была”.

Франко передёрнуло от её мыслей. За осуждением пряталась похоть. Сознание уже затопило непристойными сценами. В парочке последних сирота Гвидичи узнал себя.

— Нет, личный телохранитель Плиния достоин большего, чем старая толстуха, — пьяно улыбнулась Лиана.

Глаза ведьмы блестели. Языком она беспрестанно облизывала губы.

“Как же я соскучилась по молодому телу. Чтобы попа, как орех, и живот не торчал. Интересно, как быстро он кончит? Может, зелья в вино надо было всё-таки подмешать?”

И ещё одна сцена в мыслях, как три ведьмы по очереди седлают “белокурого и голубоглазого жеребца”.

— Хватит, — холодно ответил Франко. — Пошутили, наигрались? Возвращайтесь в ритуальный зал.

— Ой, дурак, — закатила глаза Лиана. — Зачем прогоняешь? Мы ж тебя не портить собираемся, как девку. Наоборот хотим сделать лучше. Опытнее.

И согласия у него точно так же, как у “девки” не спрашивали. Одна ведьма схватила за ноги, а другая потянулась к завязкам на штанах.

— Пошли вон! — от страха голос у Франко сорвался.

Он не готов становиться мужчиной. Не сможет удовлетворить всех троих, опозорится. А ведьмы, протрезвев, таких баек насочиняют, что стыдно будет на глаза элезийцам показаться.

“Великий маг с чёрным уровнем? Ха-ха, да ты жалкий и беспомощный”.

Сирота дёрнулся уйти. Отталкивал от себя руки, но ведьмы лишь громче смеялись.