Ринат замотал головой, зажмурившись. Его лицо в теневом мире представлялось более четким, нежели в реальном мире. Женя заключил, что из-за горя и ошеломления Ринат оставил в этом моменте самую большую и важную часть своей души. Ту, что могла любить и сопереживать. Ту, что никогда бы не позволила ему убить свою жену.

– Я не оставлю свою малышку здесь, – жалобно простонал Ринат. – Это я виноват! Я не доглядел. Больше я такой ошибки не совершу. Никогда.

– Ринат, – успокаивающе обратился к нему Женя. – Она уже ушла. Ее здесь нет, и никогда не было. Но ты сможешь с ней встретиться после смерти, только при условии, если уйдешь сейчас со мной.

– Ты обещаешь?

– Клянусь.

Ринат уже потянулся к Жене, как послышалось хлопанье в ладоши. Ринат взревел загнанным зверем и начал неистово вырываться. Только в это мгновенье до Жени дошло, что Рината удерживали вовсе не благодетели…

И лица у них были только потому, что они никогда и не были людьми.

– Ах, шаман, как сладко ты поешь. Прям соловушек, – за спиной Жени кто-то защебетал, галантно растягивая гласные в некоторых словах, и громко закрыл автомобиль. – Но тебя разве не учили, что воровать – плохо?

– Где же ты вора увидал? – Женя поднялся на ноги, обернувшись к нечисти на пятках. – Я лишь возвращаю краденное на место. А тебя, шавка, твой хозяин плохо дрессировал и не привил никакого понятия чести? Этот человек тебе душу не продавал. Ты обязан его отпустить.

– Я обязан всем только одному ему, а не паршивым смертным овцам. – Оскалился черт в человеческом обличье, обнажив тройной ряд сплошных клыков, и клацнул челюстями в сторону Жени. Почти псиный рык завибрировал между ними. Дымящаяся тягучая слюна стекала с уголков рябиновых губ по подбородку. Приземляясь, капли моментально испарялись сизой дымкой. У Жени ни один мускул не дрогнул от омерзительного зрелища. Он уже привык к подобным выкрутасам со стороны нечестивых. У одного, вместо глазных яблок, под веками возбужденно крутились раскаленные угли. Другой щеголял перед Женей в шкуре человека, но со снятой кожей. Женя тогда чуть завтрак с обедом в теневом мире не оставил. Ему никогда не забыть, как волокна мышц сгибались, перекручиваясь меж собой, а ехидный чертенок с кровавым хлюпаньем бегал вокруг него. Так что безобразными зубами Женю было не пронять.

Черт прикрыл рот, спрятав свой, как он, видимо, думал главный козырь, и разочарование промелькнуло в налитом чернилами взгляде. Своим безразличием Жене удалось уязвить жалкое достоинство нечисти. С большим усилием Женя подавил ухмылку довольного кота.

– Знаешь, один вопрос мне все не дает покоя, – цокнул Женя, и Ринат за его плечом перестал по-бычьи пыхтеть, брыкаться. – Вы, черти, так презираете смертных, но всегда перевертываетесь именно в них.

– Волку в овечьей шкуре верят больше. – Черт звонко щелкнул пальцами, и у Жени все нутро свело от звука хруста костей, когда девочка поднялась на изломанных ногах с асфальта. Из ее правой ручонки под локтем торчала кость, а все предплечье посинело от перелома. Она склонила голову вбок и попыталась по-детски улыбнуться разорванным ртом.

– Я же примерил на себя самую невинную мордашку, – заговорил черт устами ребенка, перебирая, словно кукольник, в пальцах невидимые, даже шаманам, нити.

– Прекрати! Хватит! – Заливаясь жгучими слезами, умолял Ринат черта. – Я все сделаю только перестань мучить мою малышку!

– Закрой пасть, – рявкнул черт и снова щелкнул пальцами. Хныканье Рината перешло в отчаянное мычание. Губы мужчины слиплись, словно расплавленная пластмасса, что Жене аж почудилась ее вонь. Бледно-розовый цвет губ и темно-бежевый оттенок кожи смешались в одной массе меж губ Рината, когда он пытался их разлепить. Он почти вскричал в ужасе, видимо, почувствовав нестерпимую боль, и оставил все попытки. Ринат обмяк в чужих руках, и стал больше похож на свою старшую версию в реальном мире.