Проблема заключается в том, что существуют две версии неолиберализма. Первая версия – для внутреннего пользования, о которой пишет П. Быков. Западное общество, оценив потенциальную угрозу разрушения системы в результате чрезмерного давления государства на индивида, согласилось с относительно большей степенью автономности личности, придав такому послаблению философское оформление в виде концепции неолиберализма.

Вторая версия – для внешнего пользования, она применяется развитыми странами в качестве идеологического инструмента, направленного на подавление развивающихся стран. Главные постулаты данной версии неолиберализма – открытость экономики, принцип невмешательства государства в деятельность экономических субъектов, запрет на протекционизм. Конечная цель проста – лишить местные, локальные компании государственной поддержки и оставить их один на один в конкурентной борьбе с транснациональными корпорациями. Итог борьбы легко предсказуем. Лишившись национального бизнеса, национальное государство становится легкой добычей для манипуляции в руках развитых стран и их транснациональных компаний.

Разрушительная сила данной версии неолиберализма подробно изучена и проанализирована авторами «Русской доктрины». Вот что они пишут о результатах неолиберальных реформ, которые можно наблюдать по всему миру: «Важный аспект трансформации экономики в неолиберальном духе – существенная степень ее десуверенизации после такой трансформации. Если экономика, подвергнутая неолиберальной трансформации, слабая, то она утрачивает суверенитет в положительной форме и «приобретает» его в отрицательной форме в виде больших масс госдолга, нищеты населения и быстро развивающегося криминального сообщества, отделяющего ее от экономик «приличных стран» в гораздо большей степени, чем высокие таможенные пошлины. Все, что имеет сколько-нибудь существенную ценность в подвергнутой неолиберальному реформированию слабой экономике, автоматически переходит, в конце концов, в руки иностранных собственников по преимуществу из развитых стран. Местное правительство превращается в результате этой процедуры не в «ночного сторожа» при автоматически работающем рыночном хозяйстве, а в охранителей активов зарубежных собственников – «Было ваше, стало наше». Утрата суверенитета экономикой по мере ее неолиберальной трансформации, в конце концов, имеет закономерный финал: экономика поглощается каким-нибудь экономическим сообществом» (часть IV, глава 1).

Помимо экономической разрухи радикальная версия неолиберализма «на экспорт» наносит сокрушительные удары по нравственным и культурным основам общества. В данном варианте «принцип свободы личной жизни» направлен на разрушение моральных устоев, поскольку снимает с людей ответственность перед обществом за любые поступки не криминального свойства: «Я могу вести себя как угодно, главное, не нарушать закон». Действие «принципа свободы совести» подготавливает благодатную почву для «критического переосмысления» традиционной религии общества, исподволь и незаметно уменьшая ее влияние на людей. Возведенный в догму «принцип свободы слова» в условиях неразвитости общественного и государственного контроля трансформируется в информационную вседозволенность – средства массовой информации начинают «делать бизнес» на человеческих пороках, полностью игнорируя образовательную и просветительскую функции.

Как результат действия такой политики человек остается один на один с окружающей действительностью, и едва ли не единственным жизненным советником у него становится телевизор, который предлагает стереотипы поведения для определенных ситуаций. Настаивая на приоритете индивида, надо понимать, что с «бременем свободы» могут справиться только развитые личности, число которых в обществе не превышает 5-10 %. Остальным людям необходима четкая система моральных координат, которые задаются религией и традиционными общественными устоями. По всей вероятности, большинство из упомянутых 5-10 % «индивидуалистов» в казахском сообществе сформированы шала қазақ. Поэтому традиционный, по большому счету, для общества конфликт между «активным меньшинством» и «пассивным большинством» в казахском социуме приобретает дополнительный, негативный аспект – «активное меньшинство» выделяется не только своим индивидуализмом, но еще и говорит на другом языке и исповедует чужую идеологию.