– Ладно, не парься, – быстро сказал я ей, – провожу я тебя в двадцать первый год и Веру покажу и даже познакомлю, а там видно будет…

– Ну вот, другое дело. А то развел философию. Я не имею права раскрыть тебе суть операции, да и сама не все знаю, но в наш мир мы ее поведем только на добровольной основе, и это я знаю точно.

– А что она будет делать в нашем мире?

– Жить, – удивленно ответила Милька, – просто жить свободно и счастливо, как все советские люди.

– А… Ну, тогда ладно.

На этом наши разговоры прекратились, и мы стали укладываться спать. Милька улеглась на свою кровать в трико, а я разделся до трусов, не особо стесняясь. Фигурка у девицы нормальная, хоть и миниатюрная, но все пропорции соблюдены, машинально отметил я. Спать очень хотелось и глаза слипались. Но, как только выключили свет, сон пропал. В голову полезли мысли о завтрашнем путешествии… В двадцать первый год вели два пути. С Анной мы уходили от Милькиных коллег через изнаночный мир 2018 года, а обратно я шел, уже не заходя в изнаночные миры. Вообще с этими порталами ничего не ясно. Никогда не знаешь куда попадешь, только одно всегда неизменно: количество «пройденных» лет всегда кратно пятидесяти.

А легенду она мне так и не рассказала. Кем мы друг другу приходимся? Кстати, Вера Павловская в двадцать первом году, должна быть в Петрограде, если его еще не переименовали… А в Павловске меня могут и арестовать за дезертирство…

Проснулся я оттого, что Милька трясла меня за плечо. На столе уже стоял чай и бутерброды. Я тотчас натянул штаны и помчался в туалет, принимать водные процедуры и другие дела делать, утро ведь. Бутерброды с утра – это хорошо, главное, чтоб обед был полноценным. Только тут у меня были сомнения. Кто нам обед приготовит. Вот если бы отправиться на сто пятьдесят лет назад, да в мою усадьбу… Эх, заждалась меня Ольга, супруга моя венчанная. Да-с. А я тут связался, черт знает с кем… Впрочем, еще не связался.

Позавтракали молча, затем также молча надели рюкзаки и двинулись в путь. Не сразу, конечно. Сначала я сдал в камеру хранения тюк со своими упакованными вещами, а Милька заглянула в одно из служебных помещений, где минут пять болтала по телефону, явно не по служебным делам. Я не прислушивался, но отдельные фразы долетали. Короче, с родителями общалась. Затем зашла в комнату милиции, понятно зачем: отдала ключи от машины.

Когда мы вышли на дорогу, было яркое солнечное утро. Воздух свежий, лесные запахи, настроение прекрасное. Разве может быть иначе? Ведь впереди приключения, встречи со старыми знакомыми, а, может быть, и в свое именье попаду… Милька шагала впереди, видно дорогу знала, ну да, тут дорога одна. Из-за ее рюкзака виднелась голова и две ноги. Рюкзак-то у нее вдвое легче моего, это я еще вчера определил. В моем рюкзаке кроме спальника еще и палатка, да и продуктов побольше…

До той скалы, где мы с Никитой обнаружили забетонированный лаз, было три часа ходу. Я уже понял, что до портала меня ведет Милька, а после входа в портал, власть меняется. Надеюсь, перемена власти произойдет мирным путем, без соплей и криков. Когда добрались до скалы и сбросили с плеч рюкзаки, я с удивлением обнаружил все тот же забетонированный лаз.

– Мы пойдем не здесь, – ответила Милька на мой немой вопрос и, вдруг, протянула мне бумажник.

Я бумажник взял и обнаружил там первые советские деньги, а также несколько серебряных монет.

– Это командировочные, – усмехнувшись, продолжила Милька. – А вот это оружие.

Тут она вручила мне наган, который я тотчас взял.

– Надеюсь, пользоваться умеешь.

– Надеюсь, пользоваться не придется, – ответил я, пряча оружие в карман штормовки.