Некоторое время она собиралась с мыслями, внешне делая вид, что всё, как обычно. Виталик в первые дни после её возвращения изображал из себя заботливого мужа: он приносил ей чай в комнату, покупал любимые шоколадки, помогал даже кое-что по дому делать. А Оля гадала, действительно ли это чувство вины и раскаяния в нём говорит, или он просто хочет всем показать, что он не муж, а золото. Родителям, кстати, Оля так и не смогла признаться, из-за чего именно угодила в больницу, они считали, что это просто неудачное стечение обстоятельств. А Анна Николавна, естественно, тоже помалкивала. Она по-своему переживала, сочувствовала невестке, это у неё проявлялась в том, что она больше обычного хлопотала по дому, не давая Оле практически ничего делать самой, и тихонько вздыхала, сидя за вязанием в своём кресле.

Прошло примерно две недели, этого времени вполне хватило Оле для того, чтобы понять: она не сможет переступить через себя и продолжить делать вид, что ничего не произошло. Слишком жестокий урок она получила от жизни, чтобы он прошёл впустую. Она твёрдо решила, что нужно всё менять. К Виталику она сейчас не чувствовала совсем ничего, кроме, пожалуй, презрения, как к какому-то неприятному насекомому. Даже ненависти не было, просто выгорело внутри всё, и пока на этом месте была только щемящая пустота. Больше она злилась на себя, за то, что столько времени потратила зря, за то, что позволила Виталику поставить себя в такое унизительное положение, а больше всего за то, что настолько низко себя ценила, что могла такое отношение его принять за любовь.

Она постучалась в комнату к свекрови. Анна Николавна сидела перед телевизором, довязывая рукав кофты, но, казалось, мысли у неё были где-то далеко, а телевизор работал просто так, для фона, чтобы вязалось быстрее. После произошедшего она совсем притихла, с Виталиком почти не разговаривала и всё больше сидела в своей комнате, видимо, считая себя отчасти виноватой в том, что произошло.

– Анна Николавна, мне нужно кое-что сказать вам, – начала Оля.

– А? – очнулась она от размышлений и повернулась в сторону невестки.

– Я хочу… подать на развод, – медленно произнесла Оля.

Анна Николавна вздохнула и опустила глаза:

– Я тебя понимаю, пойми, я тоже осуждаю сына, я виновата, что…

– Да нет, ну при чём тут вы? Вы же не справились бы с ним! – воскликнула Оля.

– Да нет, я не об этом, – она горько усмехнулась, – я должна была предупредить тебя перед свадьбой, что он такой, ведь это не впервые началось…

Оля недоверчиво посмотрела на неё:

– Но ведь он…, – она умолкла, ожидая, что ответит свекровь.

– Знаешь, до того как он начал встречаться с тобой, у него была девушка, Рита, это курсе на третьем было, она даже жила у нас какое-то время, но один раз случился скандал, не знаю толком, в чём там было дело, но что-то такое она ему не спустила, а он влепил ей оплеуху. И вот он разбесился до того, что избил её, несильно, но всё же. Рита не стала никому ничего говорить, по-тихому ушла и всё, больше я её не видела.

Анна Николавна глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и продолжила:

– А потом появилась ты, и он вроде бы стал меняться, стал со мной спокойно разговаривать, без раздражения, шутил, такой бодрый ходил, я решила, что наконец нашёлся кто-то, кто сумел на него повлиять в лучшую сторону. А потом я узнала, что у вас будет ребёнок, я надеялась, что в нём что-то другое проснётся, и эта агрессия уйдёт… но, видимо, тут бесполезно…, – она умолкла на секунду и тяжело вздохнула. – …И вот теперь ты из-за этого пострадала, а если б я тебе сразу сказала, может, всё и обошлось бы по-другому…