– Ну, чего вылупились обе? Марш спать!

– Виталь, ну уже четвёртый час пошёл, где ж ты был-то? Ты б хоть предупредил! – начала Анна Николавна.

– Не твоё собачье дело! Где хочу – там и бываю! Тебе чего надо? Заняться нечем? – Виталик был явно нетрезв.

– Виталь, я уже все нервы вымотала, ты соображаешь, что творишь? Телефон недоступен, ты ушёл ещё с утра, мы тут не знаем уже, что и думать, а ты – не ваше дело?! А чьё тогда? – Оля не выдержала и сорвалась уже на крик, – Я боюсь, вдруг с ним что случилось, а он ещё претензии предъявляет, почему я поинтересоваться хочу, по какой причине муж домой под утро приходит? Это что – нормально?

Анна Николавна слегка дёрнула её за кофту, чтобы притормозить, но толчок был дан. Виталик отлепился от стены и попёр на мать:

– Ты чего тут лезешь? Кому сказано – спать!– проревел он.

– Виташ, пожалей Олечку, ей волноваться нельзя, – робко пискнула мать.

– Иди, давай, дверь видишь? Открыла её, залезла внутрь и заперлась, и чтоб я тебя не видел! – он махнул рукой в сторону двери в комнату. Анна Николавна поспешно юркнула туда, причитая на ходу: «Ой, Господи, убереги, вразуми его!»

Оля слегка отшатнулась назад, с ужасом смотря в полные бешенством глаза мужа, но тем не менее, обида ещё не до конца вылилась, и она воскликнула:

– Ты что так ведёшь себя? Почему ты так с матерью разговариваешь?

– Чего? Ты ещё мне будешь диктовать, как и что делать? Не выёживайся и знай своё место! Молчала бы лучше, её тут как человека держат, а она ещё и недовольна! Ты зарываться стала, дорогая, я этого не потерплю, слышишь? – он влепил ей пощёчину, Оля схватилась рукой за щёку и отшатнулась назад, к стене. А он уже не мог остановиться. Подойдя к ней вплотную, он схватил Олю за ворот халатика и стал с силой трясти.

– Не смей мне указывать, что делать! Никогда не смей!

Оля уже не в силах была как-то сопротивляться. Она просто замерла, уставившись на его кулак, сжимавший трикотажный воротничок. Потом вдруг почувствовала, что голова как-то поплыла и кулак стал размазанным, а потом и вовсе пропал, и она как будто куда-то провалилась.

Очнулась она в больничной палате. Голова нестерпимо болела, и с трудом удавалось сосредоточиться на каком-то предмете. Потом взгляд остановился на каком-то женском лице. Лицо сказало:

– О, молодец, очухалась, сейчас медсестре скажу.

Через пару минут пришла медсестра, померила давление, поправила катетер на руке и молча вышла в коридор.

Потом приходил Виталик, потом мама, но Оля лежала словно в каком-то отупении: в мозгу чётко отпечаталась только одна фраза, сказанная врачом будничным тоном: «К сожалению, вы потеряли ребёнка. Но в целом всё хорошо. Просто случился выкидыш.»

«Как может в целом быть хорошо, если я его потеряла? Как такое вообще могло со мной случиться? Как?» – кричало всё у неё внутри.

Оказалось, что после того, как ей стала плохо и она упала, у неё открылось кровотечение, вызвали скорую, но беременность сохранить не удалось. Врачи сказали, так бывает.

Виталик сидел возле её постели, повторял беспрестанно:

– Олечка, прости меня, прости, пожалуйста, я не знаю, что случилось, я не хотел, правда не хотел!

А она не хотела его слушать, больше не хотела. Потому что враз как-то отшибло всю ту неземную любовь и идеализацию, ей казалось, перед ней совсем чужой человек, с которым теперь как-то ведь надо будет жить, но как? Пока тяжело было об этом думать, после наркоза мысли отказывались строиться в логические цепочки, и Оля закрыла глаза и уснула.

Вернувшись из больницы, она поняла, что как раньше жить уже точно не получится, потому что, увидев Виталика с такой стороны, она больше не могла принимать его как своего мужа. Ведь муж, по идее, должен уважать, защищать, заботиться, а тут вышло совсем наоборот. Если его не остановило ничего сейчас, то кто знает, как впоследствии это проявится?