- Я никак не могу на это повлиять, да и никогда не влияла.

Что папа ходок, я знала с детства. Поэтому они с мамой и развелись. Мама второй раз вышла замуж за какого-то итальянца и усвистала заграницу. Выходит на связь иногда. Присылает посылки со шмотками и косметикой раз в пятилетку, видимо. так заглушая свою совесть.

- Давай так, я постараюсь тебя успокоить...

Мужчина медленно поднимается на ноги, я на это смотрю, но знаю, что помогать не стоит.

- Терять бабки они не захотят. В тюрьму тоже.

- Мы не проиграем, - качаю головой уверенно, понятия не имея, откуда растут ноги у этой уверенности.

Просто я не допущу, чтоб звучащее набатом в голове стало реальностью. Я не позволю им причинить ему больше боли.

О своей незавидной участи я даже не думаю.

- Я по-любому выживу, теперь я хочу побыть на твоей свадьбе с твоим поваренком, - ржет.

- Ревнуешь? - кусаю намеренно.

Знаю же, что нет. Но в удовольсвтии себе не отказываю.

- Так зациклился на нем. А я ни разу не спросила, свободен ли ты, заметь.

- Ловко стрелки переводишь.

Он колупается в еде, сразу видно, что не терпит голода.

- С недавних пор только любовницы. Никаких отношений.

Вздергиваю бровь и не комментирую. Как был мозговыносяще сложным, так и остался. Все бабы шлюхи, потому что я женился на шлюхе, и поэтому отныне трахать я буду только шлюх.

Я ухмыльнулась своим мыслям и вслух хмыкнула.

- Есть будешь?

Показывает мне все ту же колбасу и кетчуп.

- Нет. После услышанной беседы напрочь пропал аппетит. Я выпила молока, и теперь меня подташнивает.

- Только не расклеивайся. В роли бойца ты мне больше импонируешь.

За тебя я буду драться.

Вслух не говорю, естественно. Зачем ему мои бредни? Но в голове эти слова прозвучали как раскат грома.

- Повоюем, - отвечаю более пространно и нейтрально.

- Что мне сделать, чтобы ты наконец-то улыбнулась? Что-то угрюмый план на часть вечера меня не устраивает. Здесь итак скучно.

- Скучаешь по моей улыбке? Мило, - хмыкаю, позволив себе ухмыльнуться и скорчить ему рожу.

- Понятно, порох в пороховнице полностью отсырел. Если нужно, ты поплачь. А я выйду в ту комнату.

Он вновь ехидно улыбается, откусывая огромный кусок колбасы.

- Сволочь ты, Каримов, - улыбаюсь. - Признай, тебе нравятся перепалки со мной.

- Обожаю. Я ведь не люблю пресную жизнь. А тут ты со своим языком. Да просто зашибись.

- А лучше б ты со своим языком, - протянула мечтательно абсолютную пошлость, вытянув ноги и размяв их.

- Уточни? Что я с языком?

- Да ладно. Тут все взрослые.

- Когда ты успела стать взрослой? - смеётся.

- Когда я перестала быть маленькой, - пожала плечами. - Мне двадцать один, сладкий. Твоей ненаглядной было двадцать два, когда ты на ней женился. Считать умеешь, правда же.

- Закусила же она тебя сильно, - плотоядно улыбается, - горячая она баба. Не отнять. Аксения всегда шла к своей цели хладнокровно и уверенно.

- Горячая, легкодоступная охотница за деньгами и большой мишка в ее капкане. Нет повести печальнее на свете, - ядовито язвлю в ответ.

- Ай, ай, малышка Санечка. А не одна маленькая и непослушная мартышка однажды пыталась тоже стать такой же? Горячей и легкодоступной.

В этот раз Давид лениво рассматривает меня с ног до головы.

- Да, глупый был ход, - не смущаюсь его взгляда. - Так что спасибо, что был умнее. По крайней мере я не стала шлюхой. Так что никогда не буду в твоем вкусе.

- Я искренне рад за твою целомудренность.

- О нет, - засмеялась. - Увы, это утеряно. Я довольно развратна. Не будь у тебя мозги набекрень, тебе бы понравилось. Но нравится не тебе.

- Твой поварёнок умеет делать ещё что-то лучше, чем жрать готовить?