– У меня все в порядке, – как мантру повторила она.

– Так будет еще лучше.

С этими словами Марк снял потертую джинсовую куртку и набросил ей на плечи. Тяжелая и массивная, она доходила ей чуть ли не до колен. В этом своеобразном коконе стало спокойнее, словно Марку удалось каким-то образом укрыть ее от ветра не только снаружи, но и внутри. Аня не стала задавать вопросов и проговорила:

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. – Марк помолчал, затем неуверенно добавил: – Если тебе нужна помощь, ты мне скажи.

– Я постараюсь, – ответила Аня.

До той же автобусной остановки, под навесом которой он вручил ей тот самый рисунок, они шли молча, он – угрюмо поглядывая из-под косматых бровей на дорогу, она – стараясь смотреть в сторону, то и дело задевая длинными рукавами джинсовки его руку.

***

– Я дома!

Из кухни выплыла тетушка. Наметанный глаз сразу заприметил инородную деталь в образе племянницы.

– А я тебе говорила одеться теплее, – чуть ехидно проговорила тетя Марина.

– В следующий раз обязательно! Я просто…

Аня присела на диванчик с пестрой обивкой, стоящий прямо около входной двери – очень удобно, когда требуется без сил рухнуть вниз, а на пол падать не хочется.

– Как твои дела? Пойдем чай пить, у нас сегодня ягодный пирог, язык проглотишь! – защебетала тетя Марина, но, увидев, с каким видом Аня принялась развязывать шнурки кроссовок, переменила тон: – Что-то ты какая-то бледная. Случилось что?

Аня устало взглянула на тетю, поджала губы и сказала:

– Мама мне сегодня весь день названивала, она хочет приехать сюда. Вот тогда я точно буду бледнее всех бледных.

– И когда она собралась сюда явиться? Ох Наташка… Никакого покоя не дает.

Тетя Марина расторопно накрывала стол к чаю. Посередине уже возвышался аппетитного вида пирог. Аня ждала, пока вскипит чайник, нервно постукивая костяшками пальцев по столу. Она мысленно молилась о том, чтобы все вышло не так, как она думает, и в последний момент все как-то устроилось бы. Пусть что-то произойдет! Что угодно, хоть землетрясение.

– Послушайте, а вы не могли бы…

Тетя Марина суетилась, насыпая чайную заварку в чашки. Потом она вздохнула, поправила волосы и медленно повернулась к Ане.

– Могла бы что?

– Ну, поговорить с мамой, чтобы она…

Тетя Марина усмехнулась:

– Чтобы она передумала сюда ехать? Ее остановит разве что стихийное бедствие, но даже тут гарантий нет.

Чайник наконец вскипел. Аня стала разливать кипяток по чашкам, рука ее дрогнула, и пышущая паром вода выплеснулась на стол, покрытый вышитой салфеткой.

– Осторожнее, ошпаришься! – вскрикнула тетя Марина.

Аня вздрогнула и в испуге отшатнулась. Проворно собрав со стола воду, тетя Марина заговорила вновь:

– Ань, у твоей матери есть особенность – она считает, что у нее огромное сердце и недюжинное знание жизни. И, если кому-то из нас приходит в голову совершить что-то, не входящее в круг ее представлений, она тут же начинает это считать чуть ли не преступлением. Иногда я даже ловлю себя на мысли, что она холодно со мной держится лишь потому, что я, ее родная сестра, посмела выразить неудовольствие, когда она приехала ко мне в гости и заявила, что я неправильно повесила кухонные шкафы.

– В каком смысле – неправильно? – уточнила Аня.

– Не на той высоте да не в той последовательности. Ах да, твоей маме еще шторы ни в одной комнате не понравились.

Аня нахмурилась. Тетя Марина осторожно тронула племянницу за руку.

– Ты пробовала поговорить с ней?

– Много раз, она меня не слушает! – фыркнула Аня. – Только повторяет, что я должна быть благоразумной. Как будто изучать то, к чему не лежит душа, постоянно заставлять себя, стыдиться того, от чего у тебя вырастают крылья, не видеть солнца и не дышать этим воздухом – это верх благоразумия! И еще она говорит, что я иду путем слабых духом. Тут я вообще ничего не понимаю. Она, конечно, моя мама и всегда ей будет, но…