То ли дело Саларей – этот был несгибаем. Пустота истязала Время практически ежедневно. В основном ради развлечения, но иногда пыталась вынудить сплести заклинание для призыва Смерти, однако год за годом терпела неудачи. Морай, как мог, залечивал раны Саларея, благо Утрилх тайком добывал ему редкие ингредиенты для отваров и зелий, которые Пустота ни за что бы не позволила тратить на пленника. И судя по перекошенному от гнева лицу темной госпожи, ныне именующей себя Императрицей Скрытого мира, сегодня эти редкие эликсиры пригодятся как никогда.

– Песнь Смерти звучит намного громче обычного, – прошептал Утрилх, склонившись к Мораю, пока Пустота отвлеклась на вино, фрукты и своих любимых питомцев в лице принцев. – Боюсь, как бы этот день не стал последним в жизни Рея, если он вновь откажется сотворить заклинание.

– Что мы можем сделать? – Морай скривился, когда Пустота, приняв кубок из рук Пейврада, шлепнула его по заднице, сладострастно осклабившись. Принц в свою очередь заставил себя выдавить вымученную улыбку.

Утрилх обвел взглядом тронный зал, где, помимо него, Морая, Пустоты, принцев и Саларея, стояли еще семеро жрецов, больше трех десятков молодых колдунов, пятнадцать стражников и пято́к обычных слуг у задней двери за троном. Из всех присутствующих Утрилх доверял лишь Мораю, Саларею и жрецам. Колдуны мечтали выслужиться перед госпожой и против нее никогда бы не пошли, как и воины. В личную охрану Пустота отбирала только самых ярых фанатиков, для которых весь смысл существования заключался в служении ей. Про Пейврада и Фридэсса и говорить было нечего, запуганные жестокими наказаниями, что не раз испытали на собственной шкуре, вынужденные думать о благополучии родителей и окончательно сломленные, они лишний раз даже моргнуть боялись без разрешения.

Пока Утрилх пытался сообразить, чем бы отвлечь Пустоту от пения Смерти и Саларея, она опустошила кубок с вином, съела пару ягод и велела принести пыточные инструменты. Императрица никогда не спускалась в подземелья, чтобы измываться над своими жертвами, она любила делать это здесь, в сердце Белого замка, на публике.

Саларей отреагировал на новость о грядущих мучениях привычным безразличием, лишь облизал потрескавшиеся губы и сомкнул на миг подрагивающие веки.

Когда вернулся слуга с деревянным, отполированным до блеска небольшим сундуком, Морай вдруг пошатнулся, нелепо взмахнув руками, попытался удержать равновесие, но запнулся ногой о ногу и шмякнулся на пол, распластавшись лицом вниз между Утрилхом и ступенями, ведущими к трону, чем привлек к себе всеобщее внимание.

– Как ты посмел показаться мне на глаза, мерзкий червь? – рыкнула Пустота, вскакивая с места.

– Я… Я… – Морая трясло от страха, он понятия не имел, что сказать. Не признаваться же, что сделал это намеренно, отвлекая ее от Салараея.

Морая, в отличие от Времени, госпожа не запытает до полусмерти. Пустоте нужен был Утрилх и тот непререкаемый авторитет, которым он пользовался среди Неверных, а Утрилх ценил Морая и его способности. Как бы Пустота ни презирала колдуна, убить, не испортив отношений со своим Верховным жрецом, не могла. На то Морай и рассчитывал, когда в порыве глупого благородства, подставился под удар.

– Что ты там мямлишь, слизняк? – Императрица раздраженно взмахнула рукой.

Морая резко оторвало от пола и подкинуло вверх. Ошейник до боли сжал горло, не давая сделать вдох. Колдун висел в воздухе, дергая ногами и пытаясь подцепить пальцами железный обруч. Лицо его быстро начало синеть, капилляры в глазах лопались от натуги. Мысленно Морай уже прощался с жизнью, но тут вперед вышел Утрилх. Его зычный голос зазвучал подобно громовому раскату, эхом отражаясь от стен и потолка: