– Ну, как ты провел эту неделю?

– А почему ты не приходила целую неделю?

– Я была очень занята. Толстела. – Почему-то Кейт испытывала странное желание говорить с Томом о беременности, будто надеялась пробудить в нем воспоминания; но он не понимал, что она ждет от него ребенка, да что уж там – вообще не понимал, что она ждет ребенка.

– Наверно, бегать тяжело, – сказал он, широко улыбнувшись, и едва подавил смешок. Кейт это развеселило. Она взяла его за руку, и над озером зазвенел ее смех.

– Еще бы не тяжело! Я еле хожу, переваливаюсь, как старая наседка.

Теперь и Том расхохотался, крепко сжав руку Кейт. Они еще долго продолжали обмениваться улыбками, пока внезапно лицо Тома не посерьезнело:

– Ты заберешь меня с собой, Кэти? Я умею сам ездить в кресле. Если хочешь, и мистера Эрхарда тоже возьмем. Давай?

Ну вот опять. Черт, черт, черт!

Кейт медленно покачала головой, но не выпустила из рук его большую ладонь.

– Тебе здесь не нравится, Том?

– Я хочу домой, к тебе. – Его лицо стало таким грустным, что Кейт сглотнула ком в горле. Только не это! Ну не может она такое с ним обсуждать! И как ему объяснить? Он думает, она бросает его здесь одного.

– Я пока не могу тебя забрать. Давай ты поживешь здесь немножко, а там посмотрим?

– Потом ты тоже не сможешь! Я буду хорошо себя вести, честное слово!

Его глаза наполнились слезами, и все, что могла сделать Кейт, – встать на колени и крепко обнять Тома.

– Ты и так хорошо себя ведешь, и я тебя очень люблю. Обещаю, солнышко, скоро я заберу тебя домой.

Повисло долгое тяжелое молчание, и оба предавались своим мыслям, скрываемым друг от друга.

– А пока я буду приходить к тебе, мы будем играть, а мистер Эрхард – заботиться о тебе, и… – Продолжать было невозможно, Кейт с трудом сдерживала слезы. Но Том уже потерял нить разговора.

– Ладно, ладно. Посмотри-ка! – Он взволнованно указал наверх, и Кейт, сморгнув слезы, подняла глаза к солнцу. – Красивая, да? Мистер Эрхард говорил, как она называется, но я забыл.

Он показывал на зеленую с голубым птицу, крылья которой переливались на свету. Кейт улыбнулась Тому и снова села на траву.

– Я принесла тебе кое-что вкусное. Устроим пикник?

– Ух ты, правда?

Она торжественно пожала ему руку:

– Правда и ничего, кроме правды.

Она любила радовать Тома, даже если речь шла всего-навсего о пикнике. Сегодня она принесла бутерброды с салями, чипсы, салат с макаронами, персики и корзинку вишен. А еще – целый термос лимонада и большой кусок шоколадного торта. Даже в еде Том предпочитал то, что любят дети.

– Что там у тебя? – В его глазах снова заплясали искорки, и желание уехать отсюда домой к Кэти было забыто. На время.

– Узнаешь, когда проголодаешься. – Она погрозила ему пальцем, и он схватил ее за этот палец. Такую игру они придумали, когда только познакомились, и играли в нее до сих пор. На секунду, на миг, на мгновение ока она позволяла Кейт поверить, что все осталось прежним.

– Я уже проголодался!

– Вот и нет. Ты просто хочешь посмотреть, что в корзинке. – Она лежала на траве, ленивая, тяжелая, как перевернутый кит, и улыбалась ему.

– Я правда голодный! – Он снова рассмеялся, а вслед за ним и Кейт.

– Когда ты успел проголодаться? Сейчас пол-одиннадцатого.

– Мистер Эрхард ничего не дал мне на завтрак! – Он пытался сделать серьезное лицо, но никак не мог удержаться от смеха.

– Враки, враки! Ты врунишка!

– Ну же, Кэти! Сейчас умру от голода!

– Что с тобой делать? – Она снова уселась и подумала: может, и впрямь пора достать корзинку? Если он так хочет есть, почему бы и нет? – А кстати, у меня для тебя подарок.

– Какой? Скажи!