– Прости, милая! Что ж ты полезла? Разве женское дело?

Азарь видевший иных девиц, способных голыми руками разорвать десяток таких, как он сам, мог бы с ним поспорить.

И в другое время обязательно бы это сделал, но сейчас на парня одновременно пёрли трое с топорами, и это куда сильнее занимало его разум, чем излюбленные перепалки с учителем.

Азарь попытался встать так, чтобы мужики его окружили. Во-первых, так он исключал возможность остальным весьцам подобраться к нему; а во-вторых, молодой философ хотел, чтобы его враги решили, что их дело в шляпе.

А ещё Азарь надеялся, что первым нападёт кто-нибудь из тех, кто находился в пределах его зрения, но первым напал тот, кто был сзади.

Бывший лазутчик чудом заметил боковым зрением начало движения, а дальше уже отточенным движением поймал руку с топором и пробил грудь тому, кто рванул на Азаря спереди. При этом умудрился перекрыть дорогу третьему.

И это было бы хорошо, если бы при этом парень не открыл себе спину, по которой тотчас прошлись ножом.

Благо что Азарь всё время поворачивался из стороны в сторону, и удар прошёл по касательной. Широкий охотничий нож оказался на диво острым и даже при режущем движении пробил полушубок и прочертил на спине Азаря глубокую рану.

– Скотина!

Мужику, что держал этот нож, парень сначала выбил колено. И пока весец падал, успел поймать руку и прирезать его же собственным ножом.

Потом сразу же, не оглядываясь, молодой философ всадил этот нож кому-то куда-то – послышался только крик. Даже не посмотрев, кто это был, Азарь ушёл в кувырок.

– Луги, ты там как?

– Хреново! – отозвался учитель, и парень понял, что по крайней мере зарезал сейчас не его.

– Держись, старая перечница!

Крестя и тыча перед собой во все стороны ножом, Азарь пошёл на голос учителя. Кое-как пробившись к нему, парень с удивлением обнаружил, что Лугин Заозёрный всё ещё цел и весьма успешно отгоняет от себя местных, размахивая измочаленной в щепы палкой направо и налево. Стоял он при этом куда дальновиднее своего ученика – спиной к забору.

Развернувшись так же, Азарь встал рядом с Лугином и предупреждающе выставил перед собой нож. Так он надеялся дать себе несколько мгновений отдыха.

Весьцы, избитые, израненные, в рваном рубище, стягивались к ним.

Азарь прижался спиной к шершавой ограде. По лбу крупными каплями катился пот. Губы пересохли и потрескались. В горле пересохло, и молодой философ несколько мгновений безуспешно пытался проглотить ком, подступивший к горлу.

– Держись, Луги, сейчас прорвёмся! – выпалил Азарь, понимая, что никуда они уже не прорвутся.

Учитель кивнул, прекрасно сознавая то же самое.

Азарь глубоко вздохнул. Взглядом наметив себе хорошую жертву, он приготовился рвануть в атаку, но не успел: кто-то ловко просунул лезвие меж двумя досками забора.

Нож вошёл в поясницу Азаря.

Боль ослепила, и молодой философ уже не видел, как весьцы заметили мгновение его слабости. Как сразу несколько человек одновременно качнулось вперёд и обрушили на пришельца топоры и кистени.

И уж конечно, он не видел, как его учителя, величайшего философа на свете – Лугина Заозёрного вилами пригвоздили к тому же самому забору.

Заметив, что беглецы уже не сопротивляются, весьцы прекратили их бить. Медленно, как сомнамбулы, они стали отходить чуть назад, а потом замирать в нескольких шагах от чужаков.

Подошёл староста. Вуда оценил беглым взглядом побоище и заорал:

– Ну, что встали? Тащите их к святилищу, покуда ещё дышут! Отдадим их Позвиду, может, смилустивится да попустит морозы!

– А этих?.. – спросил бугай, который приходил вместе со старостой в избу Глухаря брать философов.