– Слышала. От знакомых знакомых. Попросила телефон тети Иры, послала ей смску с соболезнованиями. На похоронах не была. С Викой мы не созванивались, подружками не были – как окончили школу, так больше и не виделись.

– Как вы думаете, кто ее убил?

Осипова выдохнула сигаретный дым, смотря прямо в глаза Донской, не моргая.

– А что же вам ваши ясновидящие не сказали? Вы у них спросите, они все знают, – рот Веры растянулся в довольной и злой улыбке.

Понятно, про себя подумала Валерия. Враждебный свидетель, как таких называют в суде. С такими разговаривать труднее, но зато меньше соплей и слез. Донская вытащила из кармана куртки фото и развернула его. Осипова в очередной раз затянулась.

– Надо убрать эту фотку, – тихо сказала она не то себе, не то Лере, – слишком много интереса к ней в последнее время.

– Что с ним случилось, с Валентином? Куда он пропал после школы?

– В тюрьму загремел, – ответила Вера таким тоном, будто это было вполне очевидно, – на 12 лет.

– Как так? Он же был несовершеннолетний! Ваш ровесник?

Осипова покрутила головой, и ее пузатые шарики-сережки, казалось, растянули мочки ее ушей еще больше:

– Липов был плох в учебе, его оставляли на второй год несколько раз. За два дня перед тем, как он ограбил почтальона, ему исполнилось 18. Было это как раз где-то в мае… Я помню, все за экзамены переживали. Сочинения писали, историю учили. А этот идиот взял и зарезал тету Машу, которая пенсии самым больным старикам по домам разносила.

Валерия снова взглянула на фото. Парень на нем выглядел совершенно нормально, обыкновенно, каких тысячи можно найти на улицах любого города России.

– Нет, он был больной на голову, – прочитав мысли редактора, сказала Осипова, – вырос с матерью, которая пила еще когда с пузом ходила. Жил он не в доме, а в притоне. Лупила она его с детства, и те, кого она приводила во время запоев, тоже его не жалели, – женщина снова затянулась, – у него шансов с рождения не было.

– Как же вы тогда с ним встречались? Вам нравятся такие мужчины? – спросила Валерия, не теряя времени на красиво завуалированные вопросы.

– Я? – изумилась Осипова и чуть не выронила из пальцев почти докуренную сигарету. – Я с ним таких отношений не имела, кто вам наплел?

– Анна, сестра Вики. Она мне и прислала ваш телефон.

– Ясно, – протянула Осипова, – это Вика ей лапши навешала, чтобы матери не разболтала. Я с обоими – что с Викой, что с Валей, была в дружеских отношениях. Даже, скажем так, в приятельских.

Валерия хотела уточнить, но в ту же секунду все поняла: Осипова не вписывалась ни в одну из других групп, которые существовали тогда в классе. Лучше быть с кем-то вместе, даже если третьим колесом, чем вообще ни с кем.

– Она его не боялась совершенно, – добавила Вера, – у него иногда были такие вспышки гнева, что лучше просто было убежать, спрятаться. Но она не бежала, мне кажется, ей было даже интересно, как быстро она сможет его усмирить, подавить своей волей, как дрессировщик льва в цирке. На нее он никогда руку не поднимал, насколько я знаю. Хотя мне один раз оплеуха досталась. Паре пацанов в школе тоже. А потом и тете Маше. Он ее простым ножом пырнул, сумку отобрал, оставил ее на улице кровью истекать, как свинью. Ее, конечно, в больницу привезли, но поздно. Старый человек, пожилая она была, больше 60. Умерла той же ночью.

Осипова бросила окурок на землю и придавила его носком ботинка.

– Ему дали 12 лет, но выпустили через 10. За хорошее поведение.

Обе помолчали, Вера посмотрела на часы.

– Вы хотели ее предупредить? Насчет него, – совсем тихо спросила Валерия, сжимая несчастное фото в руках.