– Ты как здесь оказалась? – он искренне улыбался, глядя на меня.

– Ну, на поезде приехала, с папой, – я разжала объятия. – Можно я не буду ничего говорить? Я просто не знаю, что сказать, Дим.

И я прижалась лбом к его груди и обняла его ещё раз. Рук мне не хватило, но я вложила в это объятие всю свою силу.

– Ничего не говори, давай просто посидим, как раньше, – он приобнял меня за плечи, и мы пошли на кухню.

Целый час мы болтали о школе и моих одноклассниках, о музыке. Я рассказывала, как меня первый раз отпустили на дискотеку, а он – о своем универе, о подработке, о Владивостоке, о новой машине, о том, как он и два его однокурсника сняли квартиру и съехали с общаги. Мы наслаждались нашим общением, я была счастлива сидеть с ним рядом, а он был доволен отвлечься от своих невеселых мыслей. Очень непросто отвлечься, когда все в квартире напоминает о маме и отце.

Я не задала ни одного вопроса о том, что он будет делать, каковы его планы на будущее. Где-то в душе я понимала, что ему нужно пережить «сейчас» и «сегодня».

– Ты поел? – я замерла на секунду в ожидании ответа.

Он отрицательно покачал головой и сказал:

– Надо вещи из машины принести.

Пока он спускался за вещами, я провела небольшую ревизию на кухне, убедилась, что еды не было. Нашла банку тушенки, немного картофеля, решила приготовить тушеную картошку.

Когда он вернулся, я уже чистила картофель. После ужина мы уселись на пол перед телевизором смотреть «Терминатора», я устроилась удобней, откинувшись на его грудь, и всё было как раньше – мы валялись на полу, смотрели боевик, смеялись и шутили. Когда он провожал меня до дома тёти, было уже темно, и горящие фонари освещали наш путь. Проводив меня до двери, он не стал заходить, и я подумала, что, наверное, он устал от сочувствия и жалости.

На следующий день Лёха с компанией собирался на лыжную базу, я с ними не поехала.

Я оставалась в городе до самого отъезда, и каждый день приходила к Диме и спрашивала, чем мы займёмся сегодня. Иногда мы гуляли, иногда смотрели фильмы по видео, иногда читали.

В тот вечер мы возвращались с катка на центральной площади. Каталась я плохо, но мне очень хотелось загадать с Димой желание под большой городской новогодней ёлкой.

Уже стемнело, на столбах зажглась новогодняя иллюминация, и мне было радостно не спешить, а медленно пройти по центральной улице, в свете тысячи маленьких огоньков, втягивая носом морозный воздух и выдыхая облачка пара. Добрый нес мои коньки на плече, а второй рукой держал меня за руку.

̶ Дима, ̶ из тени дома нам навстречу вышла девушка, в которой я узнала Оксану. Она подошла к Доброму, взяла его под руку, второй рукой коснулась его запястья.

Я опешила, а потом взяла себя в руки и отошла в сторону, чтобы они смогли решить свои вопросы.

̶ Убери руки, ̶ сказал Добрый, аккуратно освободил руку и отошёл на шаг назад.

̶ Нам надо поговорить, Дим, – блондинка не отступала.

̶ Не о чем, ̶ ответил он.

̶ Ты мне нужен, Дим, ̶ она жалобно заглядывала ему в глаза и хватала его за руки.

̶ Не исполняй! Нам не о чем разговаривать, ̶ Дима начал терять терпение, я услышала это в его голосе.

̶ Это из-за неё? – она кивнула в мою сторону. – Ну да, точно из-за неё.

̶ Я всё сказал. И она здесь ни при чём. Нам не о чем разговаривать. Мне пора, ̶ он аккуратно убрал её руки, развернулся и пошёл ко мне.

Оксана осталась стоять посреди двора.

– Малая, думаешь, есть жизнь после смерти? – он стоял ко мне спиной и мыл посуду.

– Конечно, есть!

– Почему ты так решила?

– Ну, потому что, если её нет, тогда в этой жизни нет никакого смысла. Это грустно.