— Сумки твои занесли в дом вчера ночью, они в фойе, — говорил, пристально всматриваясь с прищуром в мое лицо. — Не подняли только потому, что ты спала.

— Благодарю вас. Пойду, наконец-то, надену свою одежду.

— Я запомнил, и при случае обязательно позову тебя «откопать». Тем более, будет что, — прилетело мне в спину.

— Ну, конечно, зовите, — развернувшись, ответила я. — Надо же, хоть как-то оплатить свое пребывание в вашем доме, Арсоев!

— Это что, сейчас было? К совести моей решила обратиться? — он закинул голову и заржал конем.

Боже… какой мерзкий смех, и как только еще люстра не упала. Хорошо, что это продолжалось всего несколько секунд.

— Не выйдет, девочка, тебя за язык никто не тянул.

— Простите, но от вашего гогота у меня уши заложило, — повернулась лицом к дверям и, подобрав подол, пошла на выход.

— Не рекомендую тебе так со мной разговаривать. Задумайся, Ма-ри-на.

Его слова меня остановили, и я осознала, что переборщила. Но ничего не ответив, после секундного замешательства я все-таки вышла из этого кабинета.

Талхан

Как красная тряпка для быка… Не так я планировал провести эти дни, но мне начинает нравиться. Будет весело — девчонка с огоньком. Улыбнулся, сказав сам себе, что работу никто не отменял. Повернулся и пошел к столу, только сел, как вспомнил, что ее вещи некому отнести. Вова на улице. Пока утихла метель, расчищает с охраной путь к гаражам, чтобы загнать внедорожник. Встал, пошел принести ее вещи.

Подошел и молча забрал у нее сумку с рюкзаком. Она удивленно посмотрела на меня.

— Ни слова, если не хочешь меня разозлить.

Она закрыла рот, так и не успев ничего сказать, и пошла за мной.

Поднял все в комнату, где гостит Марина. Положил их на стул, нахмурился. Мое обоняние уловило затхлый запах. Подумал, что показалось. Вдохнув еще пару раз, понял, что не ошибся и запах идет от ее вещей, спросил:

— Это что за запах? Ты что, кого-то расчленила и положила в сумку?

— Ой… это же мой пирожок! — воскликнула она, расширив глаза, как бы извиняясь.

— Что, прости?

— Ну, пирожок с вишенкой, — пыталась донести до меня, рисуя пальцами в воздухе форму пирожка.

Я, как мог, сдерживал рвущийся смех. До нее стало доходить, что прозвучало с двойным подтекстом, ее извиняющееся выражение лица стекло, она покраснела. Снегурка, остолбенев, уставилась в одну точку.

— Пожалуй, пойду, — сказал я, хохотнув, направляясь к выходу.

Хотел сказать, что с удовольствием бы посмотрел на ее «пирожок», но сжалился, не стал добивать, она и так красная как рак. Зато меня распирало от веселья, она мне уже нравится.

Вышел, оставив ее одну, иду, улыбаясь, и думаю о том, как она смущается. Это странно при ее язвительности. А вот интересно, спала она с главным врачом? Думаю, да… Я и тогда был полон уверенности, что так и есть, поэтому и… А собственно, с каких это пор я заглядываю под чужое одеяло? Пора работать…

К обеду пришла Галя и оторвала меня от работы, позвав на обед.

— Талхан Алиханович, обед готов.

— Угу… хорошо, что у нас на обед?

— Ирэн приготовила на первое — леберк… никак не запомню, австрийский говяжий суп.

— Угу… я понял «леберкнедльзуппе».

— Да… он, а на второе — жареные караси в сметане с картофельными чипсами и овощные салаты.

— Угу-у… ну, накрывайте на стол.

— Хорошо, — ответила Галя и развернулась, чтобы выйти. Я оторвался от работы, выпрямившись над столом, и окликнул ее, вспомнил о Снегурке.

— Галя, а что наша гостья, чем занята?

— Ой… так в библиотеке, читает. Больше ведь нечем бедняжке заняться.

— В библиотеке, это хорошо… значит, любит читать… — хм… мне нравится. — А что, ее пальто почистили?