— Ничего, — ответила я, держась за лоб.

Взяв меня за локоть, завел в кабинет.

— Так и знал, что от тебя жди неприятностей. Убери руку, я посмотрю, — сказал он безапелляционно.

— Никаких бы неприятностей не было, если бы вы не напугали меня своим басом.

— Мне некогда пререкаться, убери руку.

— Не надо, обычный ушиб.

— Я прошу, пока по-хорошему, поэтому исполняй.

Хмыкнув, убирая ладонь со лба, ответила ему:

— Нисколько не сомневалась, что вы еще тот диктатор.

— Угу, — нахмурившись, он посмотрел на мой лоб, подхватил меня подмышки и усадил на край стола, за которым он работал. Так быстро и легко, что я не успела и рта раскрыть от возмущения. — Сиди и не шевелись.

Приказал, а сам пошел к шкафу, стоящему в дальнем углу кабинета. Открыл ящик, достал металлическую резную коробку и вернулся ко мне.

— Арсоев, вы что, храните медикаменты в кабинете? М-м-м… кажется, я поняла. Видимо, я не первая, кто получает травму в вашем доме.

— Ну, начнем с того, что у меня не бывает незваных гостей, а тем более таких, которые суют везде свой маленький нос в поисках приключений и обязательно находят.

— Я, вообще-то…

— Так, все! Ротик свой прикрой и не мешай, я тебе обработаю рану.

Я замолчала только потому, что сама так решила. А не потому, что он приказал. Взял ватку, осторожно намочил перекисью и прижал ко лбу. Щиплет, пришлось прикусить губу, чтобы не пискнуть.

— Немного кровоточит, как так умудрилась… из двери что, гвозди торчат? — бубнил он себе под нос.

У меня бывает такое, от удара может лопнуть кожа, но не стану же я ему сейчас рассказывать. Он мне не друг, не товарищ. Украдкой смотрю на его сосредоточенное лицо, как он обрабатывает мне ссадину: «Чуть сжал губы, у него красивые глаза и брови густые, длинные ресницы, ярко выраженные скулы — приятная внешность».

Талхан

— Нравлюсь? — вдруг спросил он.

— Что… кто? — я закатила глаза и отвернула лицо в сторону. — Нет, конечно! Мне вообще мало нравятся люди, которые пытаются меня лапать, Арсоев!

Вернул в исходную позицию мою голову, взяв за скулы.

— Не верти головой, Снегурка, и не закатывай глаза… не люблю.

— Не смейте мне приказывать, я не ваша прислуга. И уберите свои руки от моего лица. Вы мне не нравитесь… категорически, Арсоев, — сказала я спокойным, но твердым тоном.

Хищно сощурил свои серые глаза и, усмехнувшись, убрал пальцы с моих скул, закрепив, наконец, пластырь. Отошел, чтобы убрать аптечку.

«Он опасен», — подсознательно я это чувствую. — «Вот так вляпалась… Видно, что он искушенный и избалованный вниманием женщин к своей персоне. Нужно быть слепой, чтобы не заметить, насколько он хорош собой как фигурой, так и лицом. Ему не нужно брать женщин силой, они и сами ноги раздвинут. Фу-у… что за мысли крутятся в моей голове! Прочь… мне вообще плевать на него», — и все же одна мысль крутится в голове. — «А зачем тогда он приставал ко мне в клинике? Показать какой он, коз…».

— Так зачем же ты приходила? — спросил Арсоев, резко сменив хищный взгляд на спокойный, чем еще больше меня насторожил, прерывая поток моих мыслей.

— Эм… — взяла себя в руки и ответила, зачем, собственно, я сюда и пришла. — Хотела попросить у вас, достать из машины мои вещи. Я понимаю, что машину засыпало снегом, но я сама могла бы откопать лопатой, пока метель утихла.

— Что? Откопать? — снова усмехался он.

— Да, Арсоев, откопать… а что такого? Это что, так сложно?

— Талхан.

Нахмурилась и сразу почувствовала, как в районе лба отдало болью. Прикоснувшись к ранке, поинтересовалась:

— Не поняла?

— Говорю, меня зовут Талхан.

— О-о-о… — стала поправлять рукава халата. Надо же… вспомнил, что неплохо было бы и представиться. Вот оно, воспитание богачей! А что так рано? Перед моим отъездом было бы в самый раз, на прощание, так сказать. В размышлении не заметила, как закатала рукава почти до локтей. — Пожалуй, я пойду. Видимо, ничего не добьюсь у вас, Арсоев, — демонстративно назвала его по фамилии.