– Собираюсь. А как же!

Она хохотнула, отыскала ручку и стала записывать.

– Ну, вот что, дай мне тут закончить, а потом можешь вести в тюрьму. Итого за сегодняшний день у тебя уже будет три ареста. Рекорд.

Он облокотился на прилавок и отметил про себя, что она аккуратно заносит все свои покупки в книгу.

– Зря только время потрачу.

– Это точно, но у нас тут дефицита времени не наблюдается. Черт, мыло забыла. Не достанешь? Вон на той полке, «Мэрфи».

– Конечно. – Он принес ей бутылку жидкого мыла. – Вчера я тебя видел из окна.

Она записала мыло.

– Я тебя тоже.

– Ты – полярный летчик?

– И не только. – Она подняла на него бесстрашный взор. – Летчик – это только малая часть.

– А чем еще занимаешься?

– Городской легавый должен это сам распознать.

– Кое-что могу прямо сейчас сказать. Ты сама готовишь. Держишь собаку. А может, и двух, и немаленьких. Ты сама себе голова. Честна, во всяком случае – когда это тебе выгодно. Кофе пьешь черный, а попкорн любишь с маслом.

– Ну, это все на поверхности. – Она постучала ручкой по книге. – А что, шеф Бэрк, слабо поглубже копнуть?

«Прямолинейная», – подумал он. И решил подыграть:

– Я подумаю.

Она улыбнулась своей полуулыбкой, правый уголок рта чуть выше левого.

– Чарлин тебя еще не захомутала?

– Не понял?

– Я спрашиваю, Чарлин уже оказала тебе особо теплый прием?

Он и сам не знал, что его разозлило – вопрос или тот холодный тон, каким он был задан.

– Нет.

– Не в твоем вкусе?

– Пожалуй, нет. А еще не в моем вкусе – обсуждать в таком тоне твою маму.

– Да ты у нас чувствительный, да? Не волнуйся. Все знают, что Чарлин ни одного симпатичного мужичка не пропустит. Но дело в том, что я не пользуюсь объедками с ее стола. Но поскольку ты к таковым не относишься, возможно, я и дам тебе шанс копнуть глубже.

Она закрыла амбарную книгу и убрала на место.

– Не поможешь в машину загрузить?

– Конечно. А ты разве не на самолете прилетела?

– На самолете. Но мы с одним другом махнулись транспортными средствами.

– Хорошо. – Он взял мешок с собачьим кормом на плечо.

На улице ее ждал пикап красного цвета. В кузове лежало походное снаряжение, снегоступы и пара канистр бензина. В кабине в специальной стойке стояли дробовик и винтовка.

– Ты охотишься? – спросил он.

– Смотря на кого. – Она закрыла борт кузова и улыбнулась. – Как тебя сюда занесло, шеф Бэрк?

– Нейт. Зови меня Нейт. Я тебе скажу, когда сам узнаю.

– Что ж, довольно честно. Может, на Новый год увидимся. Посмотрим, как мы умеем общаться с народом.

Она села в машину, включила зажигание. И под знакомую мелодию «Аэросмит» вырулила на дорогу. Она поехала на запад, туда, где солнце уже склонялось за горные вершины. Горы сияли золотом, а в воздухе сгущались сумерки.

Нейт посмотрел на часы – четверть четвертого.

Запись в дневнике

14 февраля 1988 года

Ну и мороз! Мы об этом не говорим, чтобы не свихнуться, но здесь я напишу. А когда-нибудь потом – скажем, в июле, сидя на веранде с баночкой пива, обмазанный мазью от комаров, которые тучами будут виться вокруг, – я буду смотреть на эту стерву и вспоминать, как все было.

Я буду знать: я там был, я это сделал. И пиво от этого будет только слаще.

Но пока на дворе февраль, до июля еще дожить надо. А здесь нами правит стерва.

Из-за ветра мороз ощущается градусов в тридцать пять – сорок.

При таких температурах пара градусов в ту или другую сторону уже не имеют значения. Из-за мороза у нас отказал один фонарь, и у меня сломалась «молния» на парке.

Поскольку ночь длится шестнадцать часов, ставить и снимать палатку нам приходится затемно. Отлить – и то превращается в утомительную и унизительную задачу. Но мы не падаем духом. По большей части.