На прутьях вешалки были аккуратно развешаны полотенца, мыло лежало на стеклянном блюдце. Затем они задержались у двери в комнату Молли.

– Роза, эта комната заперта, – сказал Делани мягко и вежливо. – К тебе это не имеет никакого отношения. Это лишь…

– …комната вашей жены, да? – спросила она.

– Совершенно верно, – сказал он, думая: женщины всегда чувствуют самое важное. Она мрачно и с некоторой жалостью взглянула на Делани.

– Хотите поесть? У меня тут суп в кастрюле, хлеб есть свежий.

– Я сам о себе позабочусь.

– Я могу сделать это. Потом схожу кое-куда вещички заберу.

Они спустились по лестнице вместе, на этот раз мальчика держала Роза. Запах керосина усилился. На скамье ожидали двое пациентов, женщины.

– Займитесь ими, – сказала Роза. – А я пойду разогрею суп.

Она спустила Карлито с рук и прошла в кухню, а малыш держался за её юбку. Делани осмотрел пациенток: тяжёлая простуда с сухим кашлем, вывих лодыжки. Когда они ушли, он вернулся в кухню, и Роза зачерпнула ему супа, положив на стол итальянский хлеб с куском сливочного масла. Суп был вкусным, хлеб свежим, с хрустящей корочкой, покрытой зёрнышками. Мальчик наблюдал за тем, как он ест.

– Роза – хорошая, – сказал он мальчику. – Ты должен делать всё, как она говорит, потому что она очень добра к тебе.

Пока Делани говорил, лицо мальчика было серьёзным. Скоро он будет свободно говорить по-английски, а также и по-итальянски. Ну, или по-сицилийски. Интересно, как в мозгу связываются слова? Почему швейцарцы говорят на трёх языках, а большинство американцев и один-то освоить не могут? Снова зазвонил телефон, и в дверь просунулась голова Моники.

– Звонит Джеки Норрис, – сказала она. – Он говорит, вы в курсе, насчёт чего.

Он поднялся, направляясь в офис. «Поговори с этим молодым человеком, Роза, пока я занят, хорошо?»

Все копы разговаривают одним и тем же голосом – монотонно и лаконично, а Джеки Норрис пришёл в полицию, как только вернулся с войны. Они обменялись приветствиями, и Джеки приступил к сути дела.

– Док, твоя дочь Грейс в первый день Нового года села в Хобокене на испанский сухогруз. Направляется в Барселону, в Испанию. Прибывают они дней через, эээ… десять. Всё зависит от того, как там, в океане. У неё американский паспорт на девичью фамилию и два места багажа. Она не пользуется фамилией мужа, которую ты мне сообщил.

– Есть ли возможность послать ей радиограмму?

– Конечно, есть. В смысле, должна быть. Давай я выясню.

– Не надо, Джеки. У тебя полно других дел.

– Я всё равно выясню.

– Кстати, – сказал Делани, – как твоё колено?

– Такая погода меня убивает. Долбаные фрицы…

– Заходи. Я посмотрю.

– Пока никак. У нас двойное убийство на Мортон-стрит. Меня привлекли, поскольку я знаю окрестности. Мужчина и женщина, мёртвые в его постели, и её муж в бегах. Обычное дерьмо.

– Кто-то из знакомых?

– Не-а. Мёртвый парень из Бруклина, два месяца прожил на Мортон-стрит в меблированных комнатах. Супруги – ирландцы. Возможно, только что с парохода. Любовь – удивительная штука.

– Ладно, не ходи по льду, Джеки. И спасибо тебе.

В кухне Карлос грыз корочку хлеба. Он сидел на красной плюшевой подушке, перекочевавшей сюда из верхней гостиной. Он показал на снег во дворе.

– Се, – сказал он.

– Ладно, парень. Давай-ка сначала доедим.

Они поиграли в саду, но оказалось, что из твёрдого, как сталь, старого снега лепить снежки не так-то просто. Делани были видны закрытые ставнями задние окна дома Логанов, его соседей с запада, улица Горация, дом 97. Дом был на этаж выше, чем у него. Не из кирпича, а из бурого песчаника, будто случайно забрёл сюда из Грамерси-парка. Окна на улицу также были опечатаны. Этого места избегали даже трудные подростки и алкаши. Всем было известно, что в доме водятся привидения. Возможно, что так и было. Прежде всего – дух бедняги Джимми Логана. Он разбогател в хорошие послевоенные годы, импорт-экспорт, речной флот; приобрёл этот дом; приобрёл ещё один в Поконосе; у него было два автомобиля и три дочери. Настаивал на том, чтобы его называли Джеймс, а не Джимми. Костюмы носил от братьев Брукс. Обувь из Англии. После Краха его акции и банковские счета исчезли. Он избавился от автомобилей. В одну из пятниц закончился и его бизнес, грузчики вывезли мебель, он вернулся домой и застрелил жену, двух дочерей и себя самого. Всю эту кашу помогал разгребать и Джеки Норрис. Ну, и Делани, когда Моника услышала выстрелы. Об этой истории написали все таблоиды, и судья постановил опечатать дом, пока не вырастет младшая дочь, которой было четыре. Она жила у родственников в Нью-Джерси, и до её совершеннолетия было ещё долго. А дом так и стоял, образуя одну из скобок, в которые была заключена жизнь Делани. Привидения слева. Горе справа. Он отвёл глаза.