Так что поездка по автобану до Эрфурта оказалась приятной. В условленном месте на вокзале они встретили Доротею – так звали новую кандидатку в прислуги. Высокая, дородная брюнетка, лет 55, не лишённая миловидности, с томными чёрными глазами. Она – «wolgadeutsch», эмигрировала из России три года назад. С вокзала они проехали в центр, где на площади у городской ратуши зашли в итальянский ресторан, для ведения переговоров. Заказали сок, воду и кофе. Общались на русском.

– Итак, Доротея, Вы уже в курсе моих проблем. Я нуждаюсь в женщине, которая могла бы обеспечить уход за моей матерью, ей – 93 года и самостоятельно она не может себя обслуживать. Я целый день занята профессионально, на работе, и не в состоянии вести домашнее хозяйство. Через две недели мы должны переезжать в Америку, в Вашингтон. В наших предварительных телефонных переговорах Вы сказали, что готовы поехать с нами.

– Буду рада Вам помочь.

– Отлично. У Вас есть тут семья?

– Муж, сын и дочь – они уже взрослые.

– Они не будут возражать против Вашего отъезда?

– Не будут.

– Чем они занимаются?

– Пока ничем, учат язык.

– Получается Вы – единственная кормилица в семье. Где Вы работаете в настоящее время?

– Я ухаживаю за одной одинокой женщиной, ей – 85 лет.

– Вы учились этому? У Вас есть соответствующее образование?

– Нет. – и предваряя последующий вопрос, добавила – Дома, в Саратовской области, я работала в колхозе, в правлении, в конторе.

– Вы здесь официально трудоустроены?

– Видете ли… платить налоги мне совершенно не по карману. Я рассказала Вам своё положение. Поэтому я работаю по взаимной договорённости с хозяйкой.

– То есть нелегально. – Это известие видимо огорчило Ингу, и в последующем беседа приобрела более острый характер. Ингины глаза сделались жёсткими и холодными. – Дорогая, это же незаконно. Помимо всего прочего у Вас могут возникнуть проблемы при оформлении визы.

Доротея пожала полными плечами, давая понять, что это никак не её проблемы.

– А как относится Ваша хозяйка к тому, что Вам придётся её покинуть?

– Она не знает об этом, я ей ничего не говорила и, наверное, не буду говорить. Просто не приду на работу… Найдёт себе новую служанку.

«Вот это славная Pflegerin… Она что – не понимает, как этим признанием роняет себя в глазах Инги? И ведь не производит впечатленье глупой женщины, скорее по-своему хитрой, вооружённой тем пониманием собственной правоты, что вырабатывалось в такого рода людях под влиянием естественного отбора, борьбы за существование».

Доротея похоже догадывалась, что её шансы падают всё ниже и ниже, и впала в бессильную мрачность – стоило ехать такую даль, тратиться на билет… Скоро разговор принял совсем отвлечённый характер, всем было ясно, что Ингой уже принято решение – отрицательное, хотя напрямую она этого пока не сказала.

Когда они вышли из кафе, он обратил внимание, что мостовая перед ратушей заставлена букетами живых цветов и горящими свечами. « Это в память о жертвах вчерашнего убийства» – разъяснила Инга. Юношу, ученика старших классов, исключили из гимназии за какую-то провинность. Парень вооружился, пришёл в школу, и стал хладнокровно расстреливать своих одноклассников и учителей. Ходил из кабинета в кабинет и разряжал обйму. Всего – 19 человек. Вот тебе и благополучная Германия! И никакого чеченского следа не надо искать. А лишь след, изуродованной дьяволом, души. Неужто это так не страшно – видеть, как от выпущенной тобой пули падает человек, обмарываясь свежей кровью, на глазах превращаясь в непривычное взгляду, тяжелое, обездвиженное тело? И снова, и снова нажимать на курок.