– Да я ничего такого…

Я просто съела пирожное! Меня иногда угощают родственники пациентов. Почему деньги взять у них можно, и пирожное – нет? Таня точно как моя мама, сразу о самом плохом думать начинает. Ну почему некоторым людям везде мерещатся корыстные мужчины, которые только и мечтают, как поиметь наивную девушку и бросить? Уверена, что в действиях Родиона не было никакого злого умысла!

Но мне ужасно обидно. Зачем Таня всё выворачивает так и унижает меня? Я что, не человек? Не могу всерьёз понравиться мужчине? Я же не страшилище, не гулящая, не асоциальный элемент. Я из вполне благополучной семьи, не бомж, не нищенка какая-то. Да, мои родители – не миллионеры, и я подрабатываю санитаркой. Но чем это хуже, например, раздачи флаеров или работы курьером в свободное от учёбы время, которой промышляют многие студенты?

– Все вы сначала “ничего такого”. А потом оглянуться не успеваете, как уже поздно, – продолжает наседать старшая медсестра. – И ревёте, локти кусаете… Начитаетесь этих глупых книг, в которых пишут, что миллионер может жениться на санитарке, и решаете, что вам обязательно тоже повезёт. Где вы эту макулатуру только берёте? Ну не бывает такого в жизни! Не бы-ва-ет, – проговаривает последнее слово по слогам, делая акцент на каждый из них.

– Таня, думаете, Ольшанский – миллионер? – пищит из угла Галя. – Я как раз недавно передачу смотрела. Его отец рассказывал, что старший сын работает с ним и готовится принять управление семейным бизнесом, он будет наследником. Все знают, что мельницы и ослы достаются старшим, а младшим – коты или вовсе дырки от бублика. А Родион – младший сын. Так что, может, всё не так полярно.

– У него таких, как ты, – сотни на завтрак, обед и ужин, – продолжает злиться Таня, не обращая внимания на Галино замечание. – Он же охотник – у него на лбу написано. А ты для него – дичь. Поймает, выпотрошит и съест. Хорошо, если потом просто выкинет… Об этом тебе инстинкт самосохранения не шептать, а орать должен! Но ты вместо того, чтобы бежать от него без оглядки, чаёвничаешь и глазки строишь!

– Боже, ну что вы кричите на меня? Не строила я никому глазки! Я просто съела пирожное, которым меня угостил родственник пациента! Что в этом такого? Да мне нет дела, кто такой Ольшанский! Я вообще впервые от вас слышу эту фамилию!

Это правда. Во всех статьях об инциденте в море ни имени, ни фамилии пострадавшего не фигурировало. Обидно, что Таня уже нафантазировала обо мне чёрт знает что, как будто она лучше меня знает, почему я согласилась на то пирожное и кофе.

– Делай что хочешь, – она машет рукой, отчаявшись добиться от меня понимания, отворачивается и лезет в шкаф. – Только не в отделении и не в рабочее время. И не говори потом, что я тебя не предупреждала.

Я выдыхаю и убегаю из сестринской, чтобы вернуться к своим обязанностям.

Почему Таня накинулась на меня? Что за нелепая подозрительность?

Уж кто-кто, а я хорошо знаю, где границы дозволенного. У меня перед глазами – грустный пример сестры. Она до сих пор не может прийти в себя и очень страдает. С другой стороны, никто не застрахован от того, что чувства со временем проходят.

Можно ли винить Надиного парня, что он потерял к ней интерес? Вряд ли. Сердцу не прикажешь. Влюбился, загорелся, увлёкся, а потом остыл. Конечно, если он и вправду был влюблён, а не просто заинтересован приятно провести время в постели с неопытной доверчивой дурочкой. И мы никогда не узнаем, чем бы закончились их отношения, не уступи она ему так быстро…

Но что-то мне подсказывает, что когда есть настоящие чувства, то интим их только укрепляет и распаляет. По крайней мере, именно такое мнение я неоднократно слышала от подруг.