– У тебя водка есть? – спросила Чигавонина.

Тетка достала из холодильника початую бутылку, а заодно сыр, колбасу и банку маринованных огурцов. Пока она собирала на стол, Надька тщетно пыталась закурить.

– Давай уже! – тетка выхватила из ее трясущихся пальцев зажигалку, и сама добыла огонь.

– Епифанов нашелся, – выдохнула Надька с первой затяжкой.

Тетка села, где стояла.

– Живой? – почему-то спросила она.

– Живой, – ответила Надька, не удивившись странной постановке вопроса, – что ему сделается?

– Ты его видела?

– Вот как тебя.

– Ну и что?

– А ничего, – вздохнула Надька, немного подумав, – сохранился.

Тетка, было, поднеся к губам рюмку, снова поставила ее на стол. Надькино нездоровое беспокойство неожиданно передалось и ей.

– А он тебя узнал?

– Откуда? – удивилась Надька, – он-то меня не видел,

– Как это? – не поняла тетка, – ты что, к нему даже не подошла?

– Подойти-то я, подошла, – усмехнулась Чигавонина, – причем, довольно близко. Но он меня так и не узнал.

– А ты не могла обознаться? – допытывалась тетка.

– Я что, отца своего ребенка не узнаю?

– Мало ли… Столько лет прошло.

– Хочешь, – встрепенулась Надька, – я сейчас тебе его покажу?

Тетка посмотрела на нее с недоумением. Вроде еще и не выпили как следует…

– Это все из-за тебя! – Чигавонина вдавила сигарету в пепельницу, – Найдите, блин, на «Румбе» своих друзей! И подруг, и товарищей по несчастью, и бывших мужей и любовников, а также беглых алиментщиков!

– Ты что, – догадалась тетка, – его на сайте знакомств обнаружила?

– Ну, наконец-то, – усмехнулась Надька, – дошло. Представляешь, Танюх, и этот туда же, желает познакомиться.

Тетка так и застыла: рюмка в одной руке, огурец – в другой.

Надька пощелкала у нее перед глазами пальцами:

– Включай мозги-то! Надо же что-то делать.

Скальпель, то есть, логин! Зажим, то есть пороль! Тетка молотила по клавиатуре со скоростью заправского хакера. И буквально через пару минут на экране высветилась Сашкина до слез знакомая физиономия.

Надька не соврала. Годы Епифанова явно пощадили. Как, впрочем, это обычно и бывает, когда дело касается мужчин. Эти гады-годы к ним более милостивы, чем к нам, бабам. Ветерком пройдутся, дождичком прольют, солнышком просушат – и ничего, почти как новенький. А может, даже и лучше. Уверенность появилась, осанистость, лоск. Только вот борода непривычная. И усы. А взгляд все тот же, сладко-обволакивающий.

– Вот он, – всхлипнула Надька, – жених!

– Не реви! – сказала тетка, – разберемся!

– Ты лучше почитай, что он о себе пишет! Писун, блин.

Тетка открыла Епифановское досье и углубилась в чтение.

«Честен, прямолинеен, груб. Активен, агрессивен, вероломен. Нахален, страстен, рьян. Заботлив, нежен, обходителен. Застенчив, печален, угрюм. Циничен, артистичен, приставуч. Послан, брошен, забыт. Свободен, настырен, нагл. И все это в зависимости от направления ветра, времени года и часа суток. Короче, со мной, подружка, не соскучишься. В женщинах ценю чувство юмора и трехзначный, как минимум, «IQ» . Отсутствие последнего легко переживаю и довольствуюсь тем, что есть. Свободно изъясняюсь на трех языках, один из которых «феня». Легко перехожу от витиевато-образных выражений на короткие междометия и горловое урчание. Остро чувствую фальшь в любых ее проявлениях, не терплю снобизм, пессимизм и трендизм. Пеку блины, жарю картошку, а к мясу, вообще, никого не подпускаю. Люблю кормить, поить и любоваться. В хороших руках отогреваюсь и сам излучаю тепло. И только попробуй мне подмигнуть! На все остальные знаки внимания отвечу с благодарностью».

– Недурно,– удивилась тетка, – кто бы мог подумать.