После этого две дамы отправились на аукцион, позволив наконец Сесилии остаться дома. Она вернулась к себе, недовольная поведением подруги и опечаленная собственным положением. Ее поразило, как переменилась ее приятельница. Сесилия нашла, что та нечувствительна к дружбе, безразлична к мужу и равнодушна к любым общественным занятиям. Казалось, предел ее мечтаний составляли наряды, увеселения и выходы в свет. На самом же деле миссис Харрел имела бесхитростное сердце, хотя и вела беспечную жизнь. Рано выйдя замуж, эта скромная провинциалка вдруг сделалась хозяйкой одного из самых элегантных домов на Портман-сквер, владелицей большого состояния и женой человека, как выяснилось, мало ценившего семейное счастье. Ее заурядный ум, поглощенный светской суетой, был мгновенно ослеплен царившим вокруг великолепием.

Декан, назначивший мистера Харрела одним из опекунов племянницы, желал лишь угодить ей. Он мало знал самого мистера Харрела, но был хорошо осведомлен о его семье, состоянии и связях и не тревожился за свой выбор. К выбору двух других опекунов он подошел рассудительнее. Один из них – достопочтенный мистер Делвил – был человек знатного происхождения и высоких нравственных качеств; второй, мистер Бриггс, всю жизнь занимался коммерцией, нажил порядочное состояние и до сих пор не видел большей радости, чем приумножать его. Итак, декан, как мог, позаботился и об удовольствии Сесилии, и о ее безопасности, и о выгоде.

Когда мисс Беверли позвали к ужину, кроме хозяев дома и мистера Арнота она застала там незнакомого джентльмена, которого мистер Харрел представил ей как одного из самых близких своих друзей.

Этому господину, сэру Роберту Флойеру, было около тридцати лет. Его внешний вид и обхождение, дерзкие и в то же время небрежные, свидетельствовали, что он добился счастливого совершенства столичного фата. Мисс Беверли тотчас стала объектом его внимания, но не удостоилась ни восхищения, ни любопытства. Баронет придирчиво рассматривал ее с видом человека, совершающего сделку и выискивающего в товаре недостатки, чтобы сбить цену. Сесилия, не привыкшая к столь бесцеремонным взглядам, смутилась. Речи сэра Роберта показались ей столь же неприятными. Его излюбленные темы – скачки, проигрыши, споры за игорными столами – нисколько ее не занимали. Если он и говорил о чем-то еще, то главным образом критически разбирал достоинства известных красавиц, намекал на предстоящие банкротства и острил по поводу недавних разводов. Эти вещи были понятнее, а потому еще противнее. Сесилия мечтала поскорее уйти, но миссис Харрел от души развлекалась и никуда не спешила. Пришлось смириться и ждать, пока не настало время ехать к миссис Мирс.

Когда они подъезжали к дому этой дамы в визави [5] миссис Харрел, Сесилия открыто осудила баронета, не сомневаясь, что ее приятельница того же мнения. Но миссис Харрел лишь заметила:

– Жаль, что он пришелся тебе не по вкусу, он ведь почти все время у нас.

– Так он тебе нравится?

– Весьма. Он занятен, умен, к тому же знает свет.

Сесилию тревожила неразборчивость мистера Харрела, и все ж она надеялась, что миссис Харрел так снисходительна лишь потому, что хочет извинить выбор супруга.

Миссис Мирс, женщина из той породы людей, характер которых не заслуживает отдельного описания, приняла гостей вполне любезно. Миссис Харрел вскоре засела за карты, а Сесилию, отказавшуюся от игры, усадили рядом с мисс Лисон, которая из вежливости привстала, но далее не удостоила ее и взглядом. Сесилия, любившая общество и созданная для него, была все же слишком застенчива, чтобы напрашиваться на разговор. Поэтому обе девушки хранили молчание, пока в комнате не появились сэр Роберт, мистер Харрел и мистер Арнот, направившиеся прямиком к Сесилии.