– Ребята, баня будет семейная. Кто против? Все согласны. Значит, надо установить очередь. – высказался практичный Бен.

– А зачем нам очередь? Сидим в предбаннике, отдыхаем с… квасом. Кому охота, идёт париться. Потом кто-то другой, кому приспичит. И никакого лимита. Пошли?

Женщинам нашлись махровые простыни, мужики решили, что с них и полотенец хватит. Предбанник был просторный, с лавками и столом. Первым нырнули в жар самые хитрые – Семён с Жанной. Сразу донеслись дикие крики и визг. Все им позавидовали.

– Пойдём пока, покурим, на речку полюбуемся, – предложила Лиска, и её поняли правильно. Вдвоём они уселись на пригорке над речкой, прямо на уже холодную траву. Из бани доносилась музыка, где-то лаяли собаки.

– Ты хотел-бы жить вот так? Ведь хорошо как. Просторный дом, летом огурчики, смородина здесь растёт.

– А работа?

– Да, работа, вставать на первую электричку, больше двух часов на дорогу. И денег на транспорт не напасёшься. Но ведь люди живут, и многие в городе работают, в деревнях сейчас работу не найти. Да я так, теоретически…

– Действительно. Но такой домик иметь не плохо, на выходные выезжать…

– Ребята, идёте париться? – донёсся голос Бена.

– Идите вы, мы подождём.

– Пойдём, Ира, мы, трахаются, наверное, – услышали они комментарий шёпотом.

– Холодно, уже, на траве-то, – ответил на комментарий пьяный женский голос. – А погодка прелестная, вдохновляет.

– Сволочи! – определил Алан. – Грубые, приземлённые люди. А это что такое, слышишь, Лиска?

Внизу, в темноте по камышовым зарослям пронёсся гулкий шум, отозвались кроны деревьев, в лицо полетели охапки листьев, а потом их захватил порыв ветра, стал рвать волосы, превратился в сплошной поток пыльного воздуха.

– Уходим! – прокричал Алан. – Быстрее! Откуда здесь столько пыли? Как в пустыне Сахара, самум настоящий!

Они вскочили, пригибаясь и пряча лица, побежали к бане, захлопнули дверь.

– Что такое, с ума природа сошла! Как перед грозой. Что-ж, переживём. И не такое переживали. Наливай, Бен.

Потом они хлестали друг друга веником по горячим спинам, захлёбывались обжигающим паром, в изнеможении лежали на обжигающей полке, и снова поддавали пару, стирая с глаз солёный пот. Так было долго, это было прекрасно, они менялись, ждали, пока камни снова раскалятся. Они вымывали из тел холодный город.

Через три дня, во вторник утром они вернулись домой, на Московский проспект. У них было ещё две бани и две грозы, но были и солнечные дни на травянистом пляже, и вечерние посиделки у костра во дворе, книги и разговоры, и всё было хорошо. Но не всё-ж скоту масленица, как выразился Бен, постоянно находиться в обществе, даже пусть и приятном – это тяжело. Уезжали с сожалением, но и облегчением. В электричке Алан уже даже решил, что Лиска забыла о своей угрозе, ведь эти дни были спокойными, никаких ужастиков он не наблюдал, только на полку с книгами, где стоял альбом Ван Гога поглядывал с опасением, ничем не обоснованным, но, войдя в квартиру, первым делом неумолимая подруга начала выискивать документы, необходимые для обследования.

– И только попробуй увильнуть! И МРТ пройдёшь, никуда не денешься! В деле о здоровье каждая мелочь важна. Компьютер тебе будет до восьми часов. Не до утра, не радуйся, а до двадцати ноль ноль по Москве.

– Я не хочу.

– Не нервируй меня. Где твоя флюшка?

– В паспорте. Но Лиска…

– «Но» говорят безответственные люди. Ты боишься уколов? Это не смертельно.

– Но подумай о моём реноме.

– Работа от этого не пострадает. Зато будут меньше наседать.

– На меня будут коситься.

– Я не буду. Ал, ведь это тебе нужно.