– Уходи, – тихо произнесла няне, глядя только на Даниэля Дисада.

– Ты нарушила правило, Мелит, – негромким голосом произносит палач.

– Даниэль, стой! – заорала вне себя, уловив ход его мыслей.

Молниеносным движением он скрылся из виду, но сразу же появился за спиной Рупы и одним хладнокровным движением вогнал меч в спину няни, лишив ту жизни.

Что я помню? Только лицо, застывшее в немом ужасе. Еще несколько часов назад она спасала меня, строила планы на совместное будущее, а сейчас напоминала сломанную фарфоровую куклу.

Когда я осознала убийство Рупы полностью, когда поняла, что ее больше нет, только тогда отчаянный крик вырвался из горла.

– Рупа! Рупа! – орала, тряся ее и не отрывая взгляда от родного лица. – Рупа! – обняла, рыдая и словно пытаясь вдохнуть жизнь в тело, навсегда потерявшее душу.

– Ты нарушила, – без тени эмоций сказал Даниэль. – Вернись немедленно, – схватил меня за плечо и поднял.

– Нет! Не трогай меня! – плакала, обнажив сердце перед ним.

С чего я взяла, что меня убьют? Вряд ли, как только Грегори узнает, смерть покажется для меня лишь благословением.

– Не трогай меня, ублюдок! – я орала, вырываясь, ведь Даниэль держал над землей так, будто мой вес приравнивался нулю. – Я не уйду, Рупа! Рупа! – дрожа и захлебываясь слезами только и могла произнести.

– Ты должна пойти.

– Нет! Сдохни! Сдохни! Умри!

Молча поднял и отнес меня к одному из кустов, поставив на ноги. Только сил не осталось, я рухнула на землю и медленно отползла от него подальше, пытаясь обратно пройти к Рупе. Не позволил – своим телом преградил дорогу, закрывая даже обзор на нее.

Организм попрощался со здоровьем, меня вырвало прямо на его сапоги. Блевала я долго, основательно, и все это время он не двигался, равнодушно глядя на мою макушку.

– Ненавижу, – прошептала плача.

– Я до смерти тебя ненавижу, Даниэль, – хрипло выдала, выходя из обиталища Зинар, по факту же сбегая от призраков прошлого.

Столовая, обычно оживленная и встречавшая обсуждением событий предыдущей ночи, сейчас пустовала – никто еще не «снял кассу», а потворница задержек не любила. Сарика излишне серьезно воспринимала ее слова, поэтому раньше всех сдавала деньги и до вечера занималась своими делами.

Капусточка привычным движением указала на излюбленное место – уголок, куда той приносили миску с едой. Завтракала кошка с нами, поварихи за отдельную плату кормили ее, с ужином появлялись проблемы, поскольку, опасаясь извращенцев, способных сорваться и на кошке, еду из кухни я забирала сама. В дни моего отсутствия с кормежкой животного помогала Сарика.

– Тебе лишь бы поесть, – буркнула, шлепнув кошку. – Иди, нахалка.

– Сиви, – просипели сзади. – Т-ты убежала, оставив меня.

По интонации Сарики можно было сделать вывод, что она вот-вот расплачется. Зыбучие пески, я же забыла, что там присутствовал Даниэль!

– Он с-страшный, – произнесла, сжав мою ладонь, как ребенок, от испуга ищущий поддержку в родителе.

– Со страхами надо бороться, а не избегать их, – кинула назидательно и устроилась на излюбленное место во главе стола.

Сарика села рядом, с нетерпением ожидая еду. Готовили в плене вкусно, на удобства девушек в принципе не скупились, все отлично понимали, что любая ночь может стать для них последней. Алкоголь на столе отсутствовал, по правилам, пить девушки могли только с гостями, в остальных случаях это запрещалось. Кого подобные ограничения останавливали? Да никого, все употребляли тайно, допивая в комнатах остатки от вчерашнего кутежа.

– Кушать хочу, – жалобно выдохнула Сарика, начиняя лепешку нарезанными овощами и легким сметанным соусом.