– Я не расстроена, Тиен, – отмахнулась Перворожденная и попыталась встать с колен любовника. – Я в бешенстве.

Дин-Таль не стал удерживать, попасть под горячую руку госпожи не хотелось даже ему. И всё же риор поднялся следом и встал за ее спиной, глядя сверху вниз на лиори, которая успела вернуться к окну. Она застыла там, упершись ладонью в стену. Тиен провел по плечам Альвии пальцами, скользнул по спине и сжал талию.

– Ублюдок возвращается, – вдруг охрипшим голосом произнесла лиори.

Высокородный на мгновение замер, ему не нужно было объяснять, кого имеет в виду госпожа.

– Кейр, – сказал Дин-Таль. – Значит, осмелился.

– Теперь он – Одел, – мрачно усмехнулась лиори. – Не позорь славный род, равняя с ним лживую тварь. – После замолчала на мгновение и продолжила уже ровным тоном: – Он едет во главе посольства, Тиен.

– Я заставлю его затеять ссору, – произнес риор. – Если зачинщиком станет он, я буду иметь полное право убить его на поединке…

– Нет, – Перворожденная мотнула головой. – Эта тварь моя и только моя.

– Моя госпожа отнимет у меня честь преподнести ей голову предателя?

– Он мой!

Альвия стремительно развернулась и, схватив мужчину за подбородок, вынудила склонить голову.

– Он мой, – повторила она, твердо глядя в глаза Дин-Таля. – И я всё равно пока не могу добраться до гадины. Но он сдохнет, клянусь кровью Боргов, предатель сдохнет в муках. Пока он счастливо избежал всех покушений, но бегать вечно не сможет. Я приговорила его, и я же заберу его жизнь. Она принадлежит мне по праву. Ты услышал меня, Тиен Дин-Таль?

– Услышал, лиори, – ровно ответил высокородный.

Они еще некоторое время мерились взглядами, и Перворожденная вдруг прижалась к мужским устам в злом остервенелом поцелуе. Она выплескивала свою ярость через это короткое соприкосновение, прикусила губу любовнику и отпрянула, ощутив на языке вкус его крови. Риор не поморщился, лишь утер рот тыльной стороной ладони.

– Тебе нужно успокоиться, Али, – сказал Дин-Таль, наблюдая за тем, как Перворожденная облизывает губы.

– К его появлению я буду холодна, как первый снег, – криво усмехнулась лиори.

– Я чем-то могу помочь моей госпоже? – тон риора был по-прежнему ровным, но Альвия уловила знакомую нотку. Смысл вопроса не укрылся от женщины, но она лишь отмахнулась:

– Нет, ты расслабишь меня, а я хочу быть твердой, как сталь.

– Ты всегда тверда, жизнь моя, – Тиен все-таки позволил себе вольность, однако Перворожденная не обратила на это внимания.

Она вновь посмотрела на высокородного, протянула руку и провела ладонью по его щеке. И вопрос, вдруг сорвавшийся с ее языка, оказался неожиданным:

– За что ты любишь меня, Тиен?

– Мне сложно дать ответ, – ответил он. – В тебе нет изъяна, жизнь моя. Ты – совершенна.

– Ты слеп, риор, – усмехнулась Альвия, отступая от Тиена.

– Иной слепец видит больше зрячих.

– Но я не люблю тебя, – она обернулась, на лице риора не отразилось никаких чувств. Он смотрел выше головы лиори. Наконец опустил на нее взгляд, и в глазах высокородного мелькнула затаенная боль.

– Я готов довольствоваться только своей любовью, Перворожденная, главное, что ты засыпаешь в моих объятьях.

– Что будет, когда двери моей опочивальни закроются для тебя?

Их взгляды скрестились, и Дин-Талю показалось, что он услышал лязг стали.

– Моя душа принадлежит моей госпоже, – вдруг севшим голосом ответил Тиен. – Она принимает решение, казнить или миловать своего пса. Но, даже подыхая, пес остается верен своему хозяину. Моя преданность неоспорима.

Альвия вернулась к риору, вновь ухватила его за подбородок и заставила склониться к себе. Ее пытливый взор некоторое время изучал глаза высокородного. Он молчал и ждал, что скажет лиори. Но она так и не произнесла ни звука. Выпустила лицо мужчины из захвата и вернулась к столу. Присела на его край и поманила риора. Высокородный приблизился, однако новых попыток обнять госпожу не предпринял, понимая, что минуты откровений закончены.