Так говорил он.

И было в его словах всё, что так хотели услышать все причастные: наблюдатели в дверные глазки и Ольга, подзабытая нами несправедливо совершенно (впрочем, сама виновата… Ну какой докУмент, когда к те ангел прям?!), Ваш покорный слуга и даже и ты, читатель. Однако ТАК говорил он, что каждый слышал своё. И каждый описывал впоследствии речь его совершенно по-своему, что и привело повествование это к развилке многовекторной, и двигалось оно уже параллельными, не связанными между собой курсами, не мешая им, однако, иногда пересекаться то ли по недоразумению, то ли целенаправленно, то есть по пьяни… Что ставит перед автором сложную задачу по отслеживанию и поимке всех версий. С наглой целью – ИЗДАТЬ УЖЕ НАКОНЕЦ!

«Зовут меня действительно Ольга. Тут автор не обманул. Всё так. И вообще, «Дивертисмент» его вполне себе правдив. Ну да, всё так и было. «Дивертисмент» записан верно, мною прочитан. Непонятно только, зачем автор морочит вам голову фантазиями своими постдивертисментными (хорошо сказала, обратите внимание) и придумывает какие-то отговорки смешные, преследующие, видимо, цель оправдать неспособность свою продолжить сюжет внятный, сохранив все правила и приличия, свойственные правильному литературному процессу. Учитывая претензии этого… этого… Да чо там! Невежа! Графоман злостный! Медведь-бурбон-монстр! Нинавиж… Как, стакан воды? Мне?.. Буль-буль-буль. Спасибо… Так о чём я? Ах да. Постдивертисментные измышления наглого (не спорьте. Он и сам это подтвердил не раз) писаки. Должна сообщить вам, что никакой мистики с речью гостя моего не происходило и была она внятная и конкретная. Говорил он о проблеме своей, связанной с нечаяном конфузом и пропаже посылки, неосторожно вручённой им совершенно постороннему лицу. Ко мне он явился в надежде на возможную помощь в поиске той посылки, поскольку поиски оной привели его ко мне. Немного нервничал, конечно. Даже и заговаривался чота о «смысле жизни», призвании, отсутствии совершенном смерти в мире и, наоборот, о присутствии заместо неё… ну тут я бред этот пересказывать не буду (типа я в молодости искала смысл тот. Ха-ха! Где я и где смысл жизни! Насмешил прям…). Хорошо? Понервничал человек, проблемы на производстве, бывает…

Ну вот и всё, собственно. Нет, конечно, был букет и господин сверху тоже был. И голос у господина, да… Ну и что?! Что?! Да не ору я… Всё. Спасибо за внимание… А то тоже: «заговорил по-иностранному», «каждый слышит своё»… Чепуха! Фиг ему, а не издание!»

Ух… Как-то после такого чо-та и не очень-то и… ну, да делать нечего, обещал – слушайте, как там с остальными потерпевши… виноват, участниками «Дивертисмента» моего.

Наблюдатели в дверные глазки как сговорились и отвечать на «вопросики Ваши» подробно совершенно отказались, а только что и сообщили сухо, что «да нормально всё. Речь ту мы совершенно забыли, всё в своё время рассказали священнику, в грехах покаялись, причащаемся исправно, и ещё эта… Глазки в дверях заклеили, законопатили, заштукатурили и заполировали так, что и невозможно определить теперь, где именно они и находились! Иногда, правда, – говорят, – почему-то ноги сами несут к двери и стукаемся лбом о дверь (да-да, читатель! Именно! Именно память тела! Аккурат у законопаченных глазков!), ожидая узреть картинку за дверью… Но лекарства помогают, и происходит это наваждение всё реже и реже. Сильно, видно, шагнула медицина наша в рассуждении решения проблем совершенно не медицинского характера! «За что ей наша искренняя, сердечная благодарность!» (c)