– Я не понял, баба Настя, – изумился Генка. – Вы тоже считаете, что учитель умер не своей смертью?

– А разве человек может умереть чужой смертью? – в свою очередь спросила старушка, поднимая в руке его штиблет, тщательно очищенный от засохших комьев земли.

– Подождите, вы меня совсем запутали. Я имел ввиду то, что учитель умер либо сам, либо ему «помогли» умереть, то есть – убили. Мне это и предстоит выяснить.

– Так не бывает, чтобы к человеку чужую смерть подослали, – в задумчивости произнесла женщина. – Каждый умирает в одиночку и в обнимку со своей смертью отправляется в мир иной. А кто её принёс, доставил по адресу – это уже тайны и дела земные.

Геннадий слушал и не понимал, куда она клонит. Внезапно его озарило, он встал из-за стола, подошёл к старушке и присел рядом:

– Вы хотите сказать, что рано или поздно он умер бы именно той смертью, которая ему уготовлена, но кто-то или что-то ускорили эту роковую встречу?

– Так оно и есть. Не стали девушку ждать, пригласили войти. Она уже притомилась у порога стоять.

– Какую девушку? – ему стало не по себе. Умирающее солнце ярко вспыхнуло на горизонте, прорвав осеннюю небесную хмарь, раздробилось тысячью осколков об оконные рамы, освещая комнату неверным малиновым светом.

– Какую? – женщина внимательно посмотрела на гостя. – Ту, что забрала его с собой.

– Баба Настя, это вы про «костлявую» что ли, которая с косой?

– «Костлявая» ко мне придёт. Состарилась, пока меня ждала. А Сенькина – молодая, терпеливая. Ей и коса не нужна, серпом управится.

– Что же, у покойного шея была тонкой? Не понимаю я ваших аллегорий, Анастасия Ивановна, – ему не нравился разговор, Геннадий чувствовал, что упустил очень важное, но что, не мог уловить.

Бабушка улыбнулась, поднимаясь с лавочки и держась ладонью за поясницу:

– Ты думаешь, что коса ей нужна для того, чтобы головы срезать? Нет, сынок, это она высокую траву косит на тропинке, по которые наши души на суд спешат. Позарастали они от нашего беспамятства, от лени и распущенности. Вот и приходится ей за нас стараться, чтобы не блуждали мы в потёмках.

Сумрак упал неожиданно, словно задёрнули окна тяжёлыми шторами.

– Хватит о ней на ночь глядя. Обутку я в порядок привела, сейчас отправимся на ночлег. Не думаю, что тебе со старухой вольготно будет. А потому мы пойдём к Игнату. С ним поинтереснее вечерять. Опять же, работали они вместе с покойным Арсением, может что любопытное вспомнит и делу твоему пособит.

– Даже не знаю, как вас благодарить, баба Настя. – Генка запустил руку в сумку и вытянул красочный календарь с видами Кремля на следующий год. Иван сунул ему перед отъездом корпоративный презент, а он забыл выложить его, торопясь на поезд. – Вот. На добрую память.

Женщина взяла подарок в руки:

– Красивый. Только на кой он мне? Вон у меня численник висит на стене с советами, да приметами.

– Так это на следующий год.

Видя, что её гость огорчился, она снова вгляделась в красочную ламинированную картинку:

– Красивая. Что же, оставлю, пусть глаз радует. Только вряд ли мне его перелистывать придётся.

– А это ещё почему? – шутливо возмутился Генка. – Простите, вам сколько лет?

– На Крещение будущего года девяносто сравняется.

– Сколько?! – Генка не смог скрыть своего удивления. Он полагал, что его гостеприимной хозяйке «достаточно» лет, но, чтобы такой почтенный возраст, и представить не мог. – Ну, вы даёте.

Они вышли на улицу. Старушка замешкалась у двери, пытаясь накинуть замок на дверной пробой. Подморозило. Но даже студёный вечер по-прежнему не смог развеять удушливый кисло-горький запах, витавший в воздухе.