– А где отец, мам? – спросил я, покосившись на раскрасневшуюся и затихшую мать, которая стояла в проходе.

– Владимир Светлый, – взмолилась она, поднимая глаза к небу. – Ну, за что мне это? Разве я заслужила такого?

– Я ничего не понимаю, – настороженно проговорил я. – И сейчас самое время мое непонимание развеять. Ты меня пугаешь.

– Твой отец исчез, – вымолвила она одном дыхании, собравшись с мыслями.

– Как это исчез? – недоумевая, спросил я.

– Вот так, взял и исчез, – развела она руками. – Просто перестал приходить домой. Мы и до этого случая не особо ладили… Если честно, мы даже собирались подавать на развод в Комиссариат по делам Семьи, но не успели. Пришлось подавать документы в одностороннем порядке. Ты ведь и сам все прекрасно видел… – она вздохнула и опустила глаза. – У нас не ладилось все с самого начала. Слишком разными мы были.

– То есть, вы больше не муж и жена?

– Нет, – кивнула она. – Теперь мой муж Святополк Владимирович. Прошу, прими это с благородством. Ты уже взрослый и должен меня понять.

Я насупился и поглядел на толстяка исподлобья. Каменев вновь кивнул мне с улыбкой на устах, как бы представая передо мной в новой ипостаси.

– Где мне искать отца? – со всей суровостью в тоне задал я вопрос.

– Ты его не найдешь, Игнатушка, – замотала головой Марфа Ильинична. – Говорят, его арестовали. Тут такое творится последние дни… Офицеры НКГБ весь город наводнили, по домам ходят. К нам тоже приходили – сказали, что Петр Федорович что-то страшное натворил, – она понизила тон. – Политическое… Дело серьезное. Меня попросили написать пояснительную записку касательно его личности – описать его жизнь, увлечения, взгляды и политическую позицию. Ну, сам понимаешь – кто, как ни я, о нем знает лучше всех?

– И что ты?

– Написала, конечно, – пожала плечами она. – С НКГБ шутки плохи. Они вранье за версту чуют. Ну, кому я лучше бы сделала, если бы укрыла его, а? Его ведь взяли уже, чем я ему помочь могу-то? А вот нам я помогла. И Государству нашему тоже.

Внутри у меня все оборвалось. Я вспомнил слова ротмистра Ходогорского об операции «Болото» и понял, что мой отец попал в жернова этой суровой мясорубки. Тревога заполонила мой рассудок и я поник. Вся радость от последних жизненных событий, испарилась в одночасье.

Мать накрыла на стол, мы сели за ужин и выпили по кружке Уральского пива под синтетические пельмени и жареную картошку – натуральную. Каменев пытался шутить, всячески надеясь меня развеселить, но это у него, конечно же, не выходило. Мать видела, что со мной происходит, но и она ничего с этим не могла поделать. Я переночевал одну ночь на диване в зале, проснулся ранним утром и, наскоро собрав вещи и прихватив папин старый твидовый пиджак в клетку, отправился на вокзал, не удосужившись попрощаться.

Вернувшись во Владимироград, я первым делом попытался связаться с князем Ходогорским, однако все мои попытки оказались тщетны. Контакты, оставленные им в лазарете, не позволили мне этого сделать – на том конце провода я слышал лишь безответные гудки. Формально, я все еще был в отпуске и делать мне особенно было нечего, поэтому я всеми возможными способами пытался выйти на князя, как на единственного человека в этом мире, кто способен был помочь мне не только разыскать моего отца, но и выручить его из беды. После трех дней безуспешных стараний я отправился в главк Гусарского Корпуса лично, облачившись в парадную белую форму и не забыв взять с собой шпагу. На КПП меня встретили приказные казаки – младшие чины, осуществляющие охрану государственных объектов, складов и воинских частей. Завидев меня оба стража подскочили, выровнялись по стойке смирно и отдали мне честь. Я отрапортовал им в ответ и попросил связать меня с ротмистром Ходогорским из Департамента Особых Поручений. Приказный набрал номер и передал мне трубку. На том конце прозвучал голос адъютанта, который справился обо мне, не забыв спросить фамилию, должность и по какой причине я прибыл в главк. Не успел я ответить на все вопросы, как трубку перехватил сам ротмистр. Он был недоволен, в голосе его слышались нотки раздражительности. Денис Ааронович велел передать трубку приказному и приказал ему сопроводить меня до его кабинета. Мы прошли через КПП, миновали внутренний двор, плац, а затем вошли в здание главка, фасад которого был отделан блестящим голубоватым мрамором, который добывали наши шахтеры под Каменско-Уральском. Приказный вел меня по коридорам, на пути нам встречались гусары в голубой форме – они все мне салютовали, разглядывая с любопытством. Я салютовал им в ответ и любопытство мое было не меньше их. Мы поднялись на третий этаж – коридоры здесь были устланы красными мягкими коврами. Свет был приглушен, стояла тишина. На стенах висели портреты знатных гусар прошлых поколений. Приказный подвел меня к двустворчатой двери, на который виднелась золотистая табличка: Исполняющий обязанности Заместителя Начальника Главка Гусарского Корпуса СССР его превосходительство полковник Ходогорский Д.А. Я отшатнулся и поглядел на приказного. Тот отдал мне честь и был таков. Я постучал трижды и отворил дверь, оказавшись в приемной. За большим столом из красного дерева, обставленного десятком телефонов, сидел адъютант его превосходительства – из младших гусарских чинов. Он коротко мне кивнул, не отрываясь от своих бумаг, и указал подбородком на двери, ведущие в кабинет Дениса Аароновича.