Очнулся я светлой палате лазарета и, как выяснилось позже, это был Государственный Лазарет Партии Народного Восхождения имени Владимира Светлого. В этом учреждении лечилась вся верхушка ПНВ, наркомы и члены Верховного совета. Простые урядники в такие места не попадают, даже если имеется угроза для их жизни. За меня ходатайствовал ротмистр Ходогорский, а точнее его непосредственный начальник – командующий Гусарским Корпусом СССР генерал от кавалерии граф Нарышкин И.Д. Это мне польстило и я даже расплакался на глазах у медсестры, когда мне об этом рассказали.

Ранение мое не было серьезным – нож злоумышленника прошел между ребер и немного задел печень. Опасность была лишь в том, что я потерял много крови, но не так много, чтобы попрощаться с жизнью – карета скорой помощи, которая дежурила у площади, быстро довезла до меня лазарета. Мне сделали операцию и еще девять дней я провел в прекрасно пахнущей светлой палате с плоским ретранслятором на стене. Из новостей, которые крутили круглые сутки по этому самому ретранслятору, я узнал, что митинг третьего мая, а точнее, его называли «восстанием», был успешно подавлен совместными силами Гусарского и Казачьего Корпусов. Зачинщики были арестованы и ожидали своих приговоров. Главный оппозиционер, тот самый мелюзга в круглых очках, Илья Дальний уже дает показания. Также по всем региональным отделениям Пивной Партии прошли рейды с целью выявления радикально настроенных элементов внутри организации – искали Либералов. Производятся аресты и задержания. Глава Пивной Партии – Богдан Яблочкин выступил с официальным заявлением, что данная провокация не была санкционирована руководством Партии, а все причастные к стачке радикалы с позором были изгнаны и лишились своих партийных билетов. Также было распущено левое крыло ПП (прозванное внутри Либеральным), как порочащее честь партии и ведущее аморально-маргинальную политику. Яблочкин принес официальные извинения от имени Пивной Партии Верховному Правителю, ПНВ и каждому добропорядочному гражданину СССР. Все складывалось как нельзя лучше.

На третий день моего пребывания в лазарете ко мне явился лично ротмистр Ходогорский. В голубом мундире с орденами, со своими подкрученными усами, в белом галифе с лампасами, в высоких блестящих сапогах и при шпаге. Он снял фуражку, пожал мне руку, уселся в кресло у окна и подкурил самокрутку, задумчиво глядя во внутренний двор лазарета.

– Хотел лично поблагодарить вас, старший урядник, – сказал князь Ходогорский, – за то, что спасли мне жизнь. Если бы не ваш меткий выстрел, этот подлец снес бы мне голову.

– Что вы, ротмистр, – зарделся я. – Это мой долг. Так поступил бы каждый казак.

Он выпустил дым в окно и снова поглядел на меня.

– Мы приставили вас к ордену, – сказал он размеренно и как-то даже обыденно. У меня перехватило дух. – Ордену имени Владимира Светлого четвертой степени. Я пытался выбить для вас третью степень, но сверху донесли, что четвертой для человека, который только начинает свой путь, будет достаточно.

Я почувствовал, как руки мои трясутся. В глазах потемнело – то ли от боли в животе, то ли от волнения.

– Но ведь… – я с трудом подбирал слова, – это же высшая награда в СССР.

– Высшая, – кивнул со спокойствием ротмистр. – Его вам вручит лично августейший командир всех казачьих войск гетман Вертопрахов. Заодно и познакомитесь. Подготовьте речь и попробуйте впечатлить его – от этого будет зависеть ваша дальнейшая карьера. Идеально было бы, если бы сам гетман предложил вам должность в главке Казачьего Корпуса. Там карьера летит наверх со скоростью ракеты.