– Эдди, в другой стороне, в прибое! Там, там! – услышал он с вышки, и слова ещё висели в воздухе, когда он, вскидывая высоко ноги, проскакивал прибой, пробиваясь сквозь злые шипучие пенные волны к женщине, сбитой с ног стремительным течением!

С двух сторон неслись ещё два спасателя, но он, добравшись первым, уже уверенно обхватил женщину и оттаскивал её в сторону обрушения волны, что-то приговаривая. Двое подоспевших парней приняли испуганную жертву купания на руки и отнесли на песок, попутно успокаивая и справляясь о состоянии.

Нельзя сказать чтоб инцидент был чем-то из ряда вон выходящим, – нет, такое случалось. И часто спасателей опережали сёрферы, вытаскивая жертву до прибытия берегового патруля.

Эдди уже выбирался на песок, чтоб помочь угомонить зевак вокруг все ещё напуганной дамы, как вдруг волна захлестнула его ноги, словно удерживая на месте на мгновение, достаточное, чтоб он услышал:

– Эдди, Эдди… ты расслышал. Не услышишь ещё раз, я не верну жизнь на сушу. Эту, другую – всё равно… Cлушай, Эдди.

– Я, я… Ты кто!? – чуть не в голос выкрикнул Эдди и тут же оглянулся на берег, где всё ещё кружили пляжники и хлопотали спасатели.

– Воды, Эдди, волны, Эдди, океан. Зайди глубже, чувствуй телом, словно рыба, кожей чувствуй мои речи…

Эдди не двинулся с места, его стопы проваливались в песок – воды властно погружали ноги в грунт, вымывая под пятками глубокие ямки.

– Или страшно, сёрфер, не боящийся воды, погрузиться?.. – вновь услышал Эдди многозвучный голос почти без интонации.

– Нет! – снова в голос воскликнул он и, разбежавшись в два прыжка, нырнул в подошедшую волну.

Сколько раз, сколько раз с самого детства проделывал он это, разбегался и нырял в лазоревые утренние воды, в густую синь полуденного залива, в тёмный бархат ночной глади. Вот и сейчас там, под водой, диким облаком захлопнулась над ним волна. Он, привычно изогнувшись, пройдя под её пеной, заворачивающейся в рулон, нащупал дно и, как всегда, выскочил, к солнцу. И снова услышал и почувствовал одновременно, как ему говорит кто-то синий:

– Слышать точно сейчас будешь…

Эдди набрал воздуха, поднырнул под следующую волну и словно очутился лицом к лицу с этим синим, который был везде, был всем и отгадывался не только глазами, но и уши слышали его и ощущала кожа!

– Жизни тают в моих водах, – снова слышалось Эдди. – Я беру их, сколько нужно, из их лиц я тку своё…

– Да что тебе надо!? – подумал Эдди, снова выныривая на поверхность за вдохом.

– Ты.

– Что?! – изо рта и ноздрей вместе с этим словом выскочили пузыри. – Что? – снова вдох и опять погружение в бледную толщу. – Забери, если сможешь!

– Я могу. Ты должен сам…

Эдди развернулся и в четыре коротких взмаха оказался на мелководье.

– Что сам?! Утонуть? Сам!? Я перегрелся, я выпивал с парнями, мне мерещится. Что сам?

– И тогда тебе отдам я жизни всех у этих вод, на твою в обмен, думай Эдди…

– Да зачем я тебе нужен, ты же сам берёшь что, кого хочешь. А я у тебя их отнимаю и буду отнимать!

Океан вдруг странно выровнялся, утихомирил бег своих волн, и Эдди оказался стоящим в почти спокойной бирюзовой воде, по которой бродили лучики.

– Видишь, это тоже мое лицо, Эдди, и мне нужен ты, чтоб стать ещё одним из многих тысяч ликов. Я буду тобой. Когда я буду отнимать жизнь, ты, уже я, будешь её отстаивать. Я – Вода, Эдди, я огромная ваша вода. В каждой моей капле отражается мир тысячами граней. Ты одна из них, блистающая грань – блеск надежды.

Воды вздрогнули, волны вокруг заходили снова, окоём выгнулся, и прибой продолжил свой бесконечный труд. В нем Эдди показалось лицо.