Пока я задумчиво смотрю в окно, чтобы не смущать лишний раз свою гостью, она успевает расправиться с омлетом и осмотреться.

 – Чей это дом?

 – Мой.

 Полина недоуменно смотрит на вышитые подушечки в центре дивана, на шторки с розовыми воланчиками и смеется:

 – Суровый майор увлекается рукоделием. Крестиком вышиваешь?

 – Ага. Работа у меня нервная – снимаю стресс, – усмехаюсь я. – Хорошо получается?

 – Неплохо, – улыбается в ответ девушка, а у меня моментально скручивает узлом живот от теплоты в ее взгляде.

Мне и раньше ее губы – не слишком пухлые, но и не тонкие – были знакомы. Чистые голубые глаза, которые, как раньше казалось, смотрели на этот мир более жизнерадостно. Сейчас на миг в них будто вернулся солнечный свет, в секунду преображая лицо Полины.

 – Ты такая красивая, когда улыбаешься! – неожиданно для самого себя брякаю я.

Все девушки любят комплименты, но только не эта.

Эта сразу закрывается в себе и деловито интересуется:

 – Где помыть посуду?

«Вот кто тебя за язык тянул, романтик фигов?!

Рано, Макаров. Рано еще в оборот ее брать по-взрослому».

Полина – словно пугливые олененок: схватит приманку-лакомство и потом бежит куда глаза глядят, лишь бы быстрее и подальше.

 – Я сам, – забираю тарелку из ее рук. – Вообще, это дом моей матери. Вышивка – это ее работа.

 – А она не против гостей? – Она нервно теребит бумажную салфетку.

 – Она умерла уже давно.

 – Прости, я не хотела расспрашивать, – отводит взгляд девушка.

 – Ничего страшного. Спрашивай. А я спрошу в ответ.

Полина испуганно смотрит на меня.

 – Это зачем еще?

 – Хочу узнать тебя получше. Ты же уже поняла, что я настойчивый, да, Полина?

 – Ты наглый! – заявляет она в ответ. – И что ты хочешь обо мне узнать?

 Сажусь рядом с Полиной за стол и наклоняюсь чуть ниже, намеренно вклиниваясь в ее личное пространство.

 – Все, Полечка. Все.

Она фыркает в ответ и отклоняется.

 – Но для начала можешь тоже немного рассказать мне о своих родителях, – выразительно смотрю на нее. – Мне же интересно...

 – Да нет там ничего интересного. Потому, что родителей у меня нет.

 – Умерли? – осторожно интересуюсь я.

 – Живы, – пожимает плечами Полина, – И вполне себе неплохо себя чувствуют. Отец в тюрьме сидит. А мать…Она в Москве где-то. Никогда ее не видела.

Несколько долгих мгновений мы молчим, каждый думая о своем.

 – Прости, Поль. Вероятно, это не то, о чем хочется рассказывать.

Она поворачивает голову и снова смотрит своим пронзительным взглядом, от которого у меня по спине бегут мурашки.

 – Ты прав, Андрей: совсем не то.

Гнет повисшей между нами тишины разрывает громкий хлопок двери и радостный визг:

 – Пап! Я его поймал! Ты только посмотри, какой красавчик!

Сын подлетел ко мне и принялся что-то возбужденно  рассказывать о жуке, которого ему все же удалось изловить. Я похвалил Макса, посмотрел на страшное зеленое чудище в коробке и даже как-то пошутил, но так и не понял до конца, что именно мне показалось странным в дрожащем женском голосе.

 Полина, пользуясь тем, что я отвлекся, все же принялась прибирать со стола.

Я на мгновение залюбовался ею, воображая, как она смотрелась бы на моей кухне, если бы готовила еду для меня.

Картинка отчего-то не выходила.

Может, потому, что я привык жить один, а может, хрупкая красота Полины не вписалась бы в аскетичное пространство моей квартиры. Зато здесь, на маминой кухне, она кажется ее полноправной хозяйкой. Ни одного лишнего движения. Будто она точно знает, где и что должно лежать. Словно мы уже много лет женаты и она встала пораньше перед началом трудового дня, чтобы порадовать меня завтраком.